Джон Перкинс Шаманские техники личностных изменений. Опыт превращений

Маме, которая за свои последние сорок пять дней научила нас, что блаженство — это ощущение единства, и — несмотря на боль — была со мной, пока я писал эту книгу

Некая неимоверная сила стала подниматься во мне, но теперь это была не иллюзия могущества, порождающая скуку и желание капитулировать. Снова я услышал шепот, но голос говорил уже о другом.

О том, что противостоять миру надо с тем же оружием, с которым мир нападает на тебя. И, стало быть, чтобы дать отпор псу, нужно превратиться в него.

ПАОЛО КОЭЛЬО, «Паломничество»
ВСТУПЛЕНИЕ

Вскоре после того, как была опубликована моя третья книга, меня пригласили выступить на Международной женской конференции в 1995 году в Майами. Всего были приглашены пятеро докладчиков, из них четверо — мужчины. Я должен был говорить о возможностях влияния женщин шаманов из малочисленных культур на будущее мира. Четверо мужчин из пяти выступающих на конференции — в этом было что-то неправильное. Я решил отдать время своего выступления женщине.

Когда моей дочке Джессике было только двенадцать лет, она уже все прекрасно понимала. Она давно, еще восьмимесячной, познакомилась с индейцами. Моя жена, Винифред, до сих пор вспоминает, как женщины майя, стоя по колено в озере, где стирали одежду, подоткнув расшитые юбки, передавали Джессику друг другу, удивляясь, что такой большой девочке меньше года от роду.

Потом Джессика училась у шаманов-кечуа в Андах, прошла инициацию во время праздника Огня в горах Гватемалы. И была в числе первых из тех, кому было дозволено увидеть жизнь племени Охотников за головами в джунглях Амазонии.

— Сегодня я хочу озвучить три основных тезиса, — сказала Джессика. — Во-первых, я чувствую, что нашему поколению придется тяжелее, чем другим людям на протяжении истории, поскольку в наследство мы получили грязный мир на грани уничтожения. Во-вторых, для того, чтобы изменить мир, одной переработки отходов или других экологических пластырей — недостаточно. Нужно настоящее лекарство — переход человечества к экологичному и гармоничному образу жизни.

И, в-третьих, в деле спасения мира главная роль должна принадлежать женщинам. Мы дарим жизнь. Если человечество не прислушается к нам, то оно обречено.

Я, как и все слушатели, был глубоко потрясен этой речью. Но, в отличие от остальных, я знал, что своим глубоким пониманием современных проблем и страстными заявлениями она обязана Меняющим облик, с которыми общалась в первые годы своей жизни.

Некогда способностью к превращениям обладали все люди на Земле, и это помогало выживать в самых суровых условиях. Воины индейского племени дакота превращались в бизонов, чтобы охотиться и совершать религиозные церемонии в честь духов этих животных, дающих пищу, одежду и огонь. Целые племена умели приспосабливаться к морозам, наводнениям и другим катаклизмам.

Люди, живущие в технологически развитых обществах, отказались от всего этого из-за стремления во что бы то ни стало контролировать окружающий мир. Охоту заменили бойни и мясокомбинаты. Вместо того чтобы приспособиться к разливам рек, мы строим дамбы. И люди старательно делают вид, будто не имеют никакого отношения к тому, что называют «остальным миром», стараясь во что бы то ни стало отгородиться от природы.

Именно поэтому сейчас мы переживаем одну катастрофу за другой. С болью осознавая загрязненность воздуха и воды, неспособность справиться с нищетой и растущую склонность к насилию, самоубийствам, наркотикам и другим деструктивным формам поведения, мы гадаем, что ждет нас в будущем.

Но — хватит! Не время оплакивать прошлое или отчаиваться, глядя в будущее. Время открыть дверь перед удивительными возможностями, которые связаны с новым пониманием ситуации и новейшими технологиями. Это время оптимизма.

Мы первые люди в истории, в полной мере вкусившие плоды научно технического прогресса, живущие в домах с отоплением и кондиционерами, ставшие свидетелями высадки человека на Луне. Мы точно знаем, что у нас есть и чего не хватает. Мы первыми начали принимать рациональные решения, касающиеся прежде неконтролируемого экономического развития.

Никогда прежде жители планеты не имели возможности оценивать соотношение выгоды и ущерба от станций, которые вырабатывают электричество (и порождают парниковый эффект). От автострад, которые объединяют нас (и разрушают некогда священную землю), до химикатов, которым мы обязаны удивительным разнообразием на прилавках супермаркетов (и появлением неведомых прежде заболеваний).

Наше время — время надежды, потому что мы очень многое узнали о себе и своем отношении к общему дому. Символом этого времени стал отпечаток ноги Нейла Армстронга на Луне, «Огромный шаг для человечества». Чтобы туда попасть, потребовалось много тысяч лет, и на этом пути мы осознали, что не являемся хозяевами Вселенной. Хотя тот отпечаток останется на Луне навечно, как напоминание об удивительной победе человеческого духа, настоящий шаг был сделан внутри нас. Сделав его, мы вступили в новую, до сих пор не исследованную область, и появился реальный шанс измениться.

Эта книга об изменении — превращении — во всех его формах. В первой ее части вы узнаете о различных видах превращений, специальных методах и теориях, объясняющих, каким образом они работают. Вы поймете, что каждый способен изменить свою личность, восприятие мира, здоровье, внешний вид и отношения с людьми. Вы узнаете, что все мы обладаем способностью к физическому превращению в ягуаров, кусты и любую другую форму, с которой вступаем в союз.

Во второй части описаны удивительные происшествия, случившиеся с людьми, которые путешествовали по лесам Амазонии, и мой личный опыт превращения. Вы познакомитесь с уважаемыми врачами и учеными из США, пережившими изменения тела и сознания. Кроме того, узнаете о происшествии в недрах бизнеса, в результате которого появилась новая организация. И о той трансформации, к которой призывала Джессика в своем выступлении на конференции в Майами.

Для того чтобы освоить методы, которые помогут научиться превращаться, следуйте инструкциям и примерам.

В книге вы прочтете много историй, все они подлинные. Мне легче всего писать, рассказывая истории. А истории — это часть традиций, меняющих облик.

Часть I

ВЗГЛЯД СВЕРХУ

Глава 1

КОНЕЦ ЦИВИЛИЗАЦИИ

Огромная каменная пирамида возвышалась над джунглями подобно вулкану. На протяжении многих сотен лет сопротивлялась она воле богов, посылавших свирепые ураганы через Мексиканский залив, чтобы разрушить ее для воров, которые разграбили все сокровища и оставили только камни, растения, покрывшие землю вдоль стен и резную каменную фигуру на ее вершине.

Она казалась частью пейзажа, сестрой леса, но этот несокрушимый монумент был создан людьми, и каждый его камень был водружен на свое место человеческими руками. Она была творением цивилизации магов, которые превратили Юкатан из непроходимых джунглей в землю изобилия, прекрасных городов и архитектурных шедевров.

Майя осушили болота. Они построили большие, напоминающие острова платформы, благодаря которым цивилизация расцвела там, где прежде царствовали крокодилы. Они создали календарь более точный, чем тот, которым мы пользуемся сегодня. Создали оригинальную письменность, построили храмы, такие же прекрасные, как храмы Акрополя, и пирамиды, которые красотой и величием затмевают египетские.

Затем эти маги совершили нечто, что до сих пор озадачивает археологов, философов, антропологов и поэтов. Это было удивительное превращение. Подобно седому мудрецу, который, взмахнув рукой, возвращается в тепло материнского чрева, целая культура, цивилизация людей, которые веками трудились, чтобы подняться из болот, снова вернулась во времена предков. Майя оставили города и пирамиды, оставили красиво иллюстрированные книги, сложные календари и архитектурные секреты на милость джунглей. Они возвратились в леса.

— Как давно люди живут на этой земле? — спросил меня Вьехо Ица. Стоя на залитом солнцем пространстве между темной стеной деревьев позади нас и тенью от пирамиды, мы смотрели на залитую утренним светом вершину огромного каменного монумента, неподвластного богам, людям и времени.

По-испански «вьехо» — значит «старый», Ица — обычное имя индейцев-майя. Двадцать лет назад он впервые вошел в мою жизнь. Теперь я понимал, что он в то время еще не был таким старым, и что его имя было данью уважения целителю, философу, учителю и шаману. Впрочем, возможно, это было шуточное прозвище, связанное с его ногой и тем, что при ходьбе он опирался на костыль.

За прошедшие годы он несильно изменился. В волосах появилась седина, но он продолжал завязывать их в косу. На лице не было морщин, кроме тех, что появлялись вокруг карих глаз, когда он улыбался. Глаза по-прежнему светились жаждой жизни, страстью к любви, историям, животным, лесам и людям. Он носил одни и те же (или, по крайней мере, похожие) сандалии, любил свободные брюки и рубашки из светлой ткани местного производства. За его плечами висела сумка, с которой (я готов поклясться) он не расставался эти два десятилетия.

Мне необходимо было подумать над его вопросом. Я помнил, что читал об этом, но я плохо запоминаю цифры. Он проткнул палкой лист, упавший на нашу тропу.

— Миллион лет? — спросил я наугад. Он улыбнулся мне, шагнув в тень пирамиды. Я последовал за ним, благодарный за прохладу тени.

— Цифры не имеют значения, — продолжил он. — Мы пережили много катастроф. Согласно легендам, люди сотворены уже в пятый раз. Предыдущие четыре раза мы были уничтожены, но каждый раз именно Меняющий облик, которого можно называть «Колдуном» или «Пророком», извлекал нас из бездны.

Вьехо Ица подошел к первой ступени и начал подниматься. Я вспомнил историю, связанную с его ногой. В молодости он работал на раскопках, помогая археологам. Однажды вечером он принял предложение коллеги побежать наперегонки к вершине пирамиды. Но оступился и упал. Когда его нашли, то все были уверены, что он мертв. Целитель-майя вернул его к жизни. Вьехо Ица стал другим существом. Он научился читать, стал учеником того целителя и, говорят, начал разговаривать с духами. Его стали называть «сабио», «мудрый», и добавили к его имени «Вьехо».

Мне было тяжело подниматься за ним по камням. Некоторые камни были иззубренными и острыми, как ножи, в то время как другие рассыпались и падали вниз, как только я прикасался к ним ботинком. Мне показалось, что пирамида пытается сбросить меня. Сначала я отбросил эту мысль как смехотворную. Но когда вспомнил, с какой легкостью поднимался на нее раньше, то призадумался. Что-то изменилось. Я попытался успокоить себя тем, что иногда необходимо пройти через трудности, чтобы достичь новых вершин. Ведь изменило же падение жизнь Вьехо Ицы? Вздрогнув при этой мысли, я заставил себя идти медленно, осторожно выбирая путь.

Глава 2

РУКОВОДИТЕЛЬ КОРПОРАЦИИ В ДЖУНГЛЯХ АМАЗОНИИ

Впервые я встретил Кнута Торсена в джунглях Амазонии в 1968 году. То, что мы одновременно оказались в одном и том же месте — грязном эквадорском городишке под названием Сукуа, — казалось удивительным совпадением.

Сукуа славился двумя улицами. Обе вели к католической церкви. Обе были не более чем протоптанными копытами лошадей тропинками, вдоль которых выстроились хижины без окон. Среди жилых домов иногда попадались тьендамы, маленькие магазинчики, в которых продавались сладости, мыло и напитки.

Хижины были выстроены из выстроганных вручную и поставленных вертикально некрашеных досок. Единственным украшением служили пятна лишайника и брызги коричневой грязи. Люди, бредущие по краям дорог, были местизос, обнищавшими потомками индейцев и испанцев, пришедшими с Анд в поисках лучшей доли. Их влекли в неисследованные джунгли легенды о покорителях Дикого Запада, однако, вопреки всем ожиданиям, там их ждала только еще большая нищета.

После того, как они срубили деревья, разлившиеся реки смыли почву, и единственным их урожаем была грязь. Они выживали, как могли, работая на миссионеров или продавая свои рабочие руки иностранцам, которые приезжали в поисках нефти, красного дерева и золота. Если им удавалось скопить достаточно денег, то они открывали тьенду.

Иногда здесь можно было увидеть мужчину или женщину из племени шуаров, известного своей воинственностью и страшными трофеями в виде черепов.

Их было легко отличить от местизос. Не только по мускулистым телам, округлым лицам, остриженным по линии лба черным прямым волосам, племенным татуировкам на носах, ожерельям из перьев и гордой походке лесных кошек. Шуаров от других людей отличала удивительная опрятность. У них не было заляпанных грязью ботинок и штанов. Их босые ступни и ноги, набедренные повязки мужчин и юбки женщин были безукоризненно чистыми.

В те дни до Сукуа было нелегко добраться. Для этого необходимо было забронировать место на самолете, который отправлялся из Куэнки. Этот колониальный испанский город располагался в горной долине на высоте восьми тысяч футов. Он был построен на месте древней крепости, где родился последний царь инков, Атауальпа. Сукуа от Куэнки отделяет высокий горный хребет. Самолет DC-3, участвовавший во Второй мировой войне, считался недостаточно надежным для перелета через вершины. Поэтому он летел над рекой, которая протекает через извилистое горное ущелье. Если видимость была плохая, то в отсутствие радара пилотам приходилось полагаться исключительно на секундомер. Через двадцать секунд после взлета они должны были отклониться на десять градусов вправо, еще через пятьдесят две секунды — на семь градусов влево. Один из них сказал мне: «Даже если кажется, что сегодня будет солнечно, мы всегда берем с собой часы. Погода здесь меняется, как настроение шуаров!»

В тот день, когда я встретил Кнута Торсена, я был просто волонтером «Корпуса Мира», ненадолго приехавшим в Сукуа с места службы, расположенного еще дальше в джунглях, по сравнению с которым этот городок казался столицей.

В нескольких тьендамах Сукуа продавалось пиво. Субботним вечером с ним можно было прийти в миссионерскую школу, где священник запускал старый дизельный генератор и показывал голливудские фильмы. Не важно, что голоса актеров тонули в реве генератора, а черно-белые ленты были тысячу раз порваны и заново склеены еще в то время, когда их смотрели войска союзников, ожидая начала высадки в Нормандии. Значение имело только то, что эти движущиеся картинки на исцарапанном экране позволяли хотя бы на время забыть о том, где находишься.

После просмотра священник встал перед экраном и напомнил об утренней мессе. К счастью, у меня не было никакой возможности воспользоваться его приглашением.

Ранним утром я отправился к взлетной полосе. Там меня ожидало поразительное зрелище. Я увидел гринго в сером костюме в тонкую полоску, стоящего прямо, как столб, под тенью навеса и смотрящего на грязную площадку, на которую должен был приземлиться самолет. Я удивился, почему его не было на киносеансе.

Я отошел на несколько шагов и стал рассматривать его. Грязь покрывала его черные туфли и комками прилипла к штанинам. Волосы коротко стрижены, лицо гладко выбрито. Все это, вкупе с осанкой, навело на мысль, что он военный. Скрестив руки на груди, он смотрел прямо на джунгли на противоположной стороне взлетной полосы. Или, может быть, смотрел на метисов — трое из них вели через грязь быков, которых привязали недалеко от навеса. На границе джунглей, на земле, сидела семья шуаров: мужчина, женщина и трое маленьких детей, самого младшего женщина кормила грудью.

Когда я подошел, мужик даже не пошевелился. — Доброе утро, — сказал я по-английски. Он подскочил, как раненный. Но потом заулыбался. Его глаза были ярко-голубыми.

— Действительно доброе! — ответил он, протянув мне руку. — Вы говорите по-английски. Как замечательно! Меня зовут Кнут Торсен. — Он говорил с легким скандинавским акцентом.

Я представился. Он не мог скрыть облегчения, которое почувствовал, встретив меня.

— Кажется, я потерялся, — признался он. — Думал, что смогу тут выжить со своим ломаным испанским. Но получается плохо. Волонтер «Корпуса Мира»? Удивительно! Какая удача! Вы давно здесь?

Я объяснил, что нахожусь в Эквадоре уже четыре месяца, и добавил: — Но не здесь. Я живу в джунглях. — В джунглях? — Он недоверчиво покачал головой. — С шуарами? — Да, там есть и шуары. — Это правда? Они действительно охотники за головами? Я заверил его, что шуары все еще иногда мумифицируют черепа врагов, но этот обычай уходит в прошлое. Не в силах сдержать собственное любопытство, я выпалил:

— Что могло привести сюда, в тропическую жару, человека в пиджачной паре?

Он смущенно посмотрел на свой костюм. Галстука не оказалось, а воротничок бледно-голубой рубашки расстегнулся. У ног стоял портфель, простой и даже элегантный.

— Ах, этот костюм! Я чувствую себя идиотом, — сказал он, проведя руками по пиджаку. — Но, честно говоря, это все, что у меня есть. В портфеле нет места для пиджака, поэтому приходится его носить. Но на этой жаре, думаю, его лучше все-таки снять. Хотя жена не одобряет, говорит, я его где-нибудь потеряю.

Сказав это, он медленно снял пиджак. Затем помолчал, аккуратно укладывая его через руку.

— Почему я здесь? Я работаю на консалтинговую фирму, которая проверяет проект строительства гидроэлектростанции на реке Пают.

— Пают? — Да. Не так близко отсюда, я знаю, но бассейн один. Поэтому поездка вполне оправданна. Кроме того, — сказал он, улыбнувшись, — я давно хотел посетить какой-нибудь амазонский город-форпост. Я хотел увидеть шуаров.

Он кивнул в направлении семьи, сидящей у кромки джунглей. Жара начинала действовать и на меня. Кроме того, накануне я употребил много пива, а утром не успел выпить даже чашки кофе. Я двинулся к колченогим столикам в тени навеса.

— Нам принесут кофе. Я бы выпил чашечку, — сказал я. Он посмотрел с тревогой. — Разве самолет не должен прибыть с минуты на минуту? Я рассказал о секундомере и непредсказуемой погоде. — Однажды мне пришлось ждать неделю.

Его лицо стало лицом смертника. — В Куэнке мне сказали, что рейс ежедневный! — В зависимости от погоды. Он страдальчески поднял глаза к небу. — Ну да, конечно. Лучше поздно, чем никогда. С этими словами он повернулся и пошел к одному из столиков. В течение следующих двух часов мы разговаривали. Он оказался норвежцем. Переехал в Соединенные Штаты вскоре после Второй мировой войны, поступил в Массачусетский технологический институт, где обучался инженерному делу и менеджменту. Потом устроился в престижную консалтинговую фирму, головной офис которой располагался в Бостоне, стал совладельцем, а затем и вице-президентом.

— Несмотря на все хорошее, что было в жизни, — признался он, — я, не задумываясь, поменялся бы с тобой местами.

— Почему? — Ты молод и взрослеешь в удивительном мире, который меняется с огромной скоростью. Судьба человечества будет зависеть от решений, которые принимаешь ты и твои сверстники. — Он посмотрел на навес, на взлетную полосу и снова на меня. — Кроме того, у тебя есть редкая возможность учиться у культур, подобных шуарам.

Его слова меня удивили. Преподаватели из «Корпуса Мира» всегда учили, что мы должны учить шуаров, но не наоборот. Прежде чем я успел попросить комментариев, из джунглей послышался радостный крик.

— Летит самолет, — сказал я. Его лицо просветлело. Мне показалось, что он сейчас вскочит с места и закричит от радости. Затем, как и все, кто были под навесом, он начал прислушиваться. Через мгновение наклонился ко мне и, почти прикасаясь губами к уху, прошептал:

— Я ничего не слышу. — Шуары всегда слышат самолет намного раньше, чем все остальные. — Поразительно, — сказал он. — Интересно, как это можно объяснить с научной точки зрения.

Он рассчитался, и мы вышли из-под тента. Как только оказались на солнце, услышали жуткий рев. Бык катался по земле.

Над ним склонился метис, нож сверкал, а рука ритмично поднималась и опускалась.

— Что происходит?! — изумленно воскликнул Кнут. — Они убивают животных. Я объяснил, что они обычно ждут, пока самолет приземлится. Так как в

Сукуа нет морозильной камеры, фермер, который забьет животное слишком рано, потеряет много денег, возможно, даже заработок за целый год. Мужчины лихорадочно работали, отрезая головы животных и копыта, чтобы сэкономить вес.

— О, Боже… Я думал, что они собираются загрузить туши в самолет, но это… — Его передернуло. — Это просто варварство. По крайней мере, сложно воспринимать это иначе. А что, если погода испортится?

— Раз самолет сел, он должен взлететь. Лучше пилоту испытывать судьбу, борясь с ветрами и горами, чем ссориться с хозяевами.

— Возможно, для него так и лучше. А для нас? — Можете остаться, если не нравится погода. Он посмотрел на небо. С востока приближалась черная туча. Справа от нее появилось серебристое пятнышко и стало увеличиваться в размерах.

— Пожалуй, стоит поторопиться. Мы перешли через грязь. Подойдя к взлетной полосе, мы увидели, что земля покраснела от крови животных. Метисы кричали друг на друга, в воздухе витал запах крови и испражнений. По прошлому опыту я знал, что лучше всего сосредоточиться на самолете, летящем над джунглями. Однако Кнут наблюдал за лихорадочно работавшими мужчинами.

Старый DC-3 коснулся земли и подпрыгнул на кочках. Докатившись до нас, он медленно развернулся. Поток воздуха из пропеллеров сбивал с ног. Как только он закончился, люди поспешили к самолету. Двери открылись, и на землю полетели тяжелые брезентовые мешки. Люди передавали деревянные ящики, спущенные из самолета.

Мы ждали. Я повернулся к Кнуту: — Ты что-то говорил об обучении у шуаров. Будто бы у меня есть редкая возможность. Что ты имел в виду?

Он задумался на мгновение, смотря прямо мне в глаза. — Мир меняется, как никогда прежде. Он помолчал, оглядев четверых мужчин, тащивших к самолету два тяжелых железных стула.

— Это для нас, — предположил я. Другие втаскивали окровавленные туши через дверь. Кнут наклонился, чтобы стряхнуть комок грязи, прилипший к штанине.

— Мы, люди промышленно развитых стран, живем как во сне. Я инженер, приехал сюда строить гидроэлектростанцию. Но даже я вижу, что остальной мир не может следовать этому примеру. Сколько рек мы можем осушить? Сколько машин произвести? Сколько лесов вырубить и сколько автострад построить? Сколько людей могут жить в таких домах, как у меня? Глупо верить в то, что так может продолжаться вечно. Наш образ жизни иррационален и неприемлем. Молодые люди вроде тебя — надежда. Однако вы не можете ничему научиться в университетах, где система образования строится исходя из устаревшей картины мира. Вы должны найти другие источники знания. Например, таких людей, как шуары.

Его слова застали меня врасплох. Для молодого человека, который только что закончил вуз, они звучали слишком уж громко. Я был уверен, что конгресс платил мне не за то, чтобы я учился у охотников за черепами.

— Это будет непросто, — продолжал он. — Cлышал ли ты когда-нибудь о людях, меняющих облик и использующих мистические техники, чтобы превращаться в деревья или животных? Попроси своих друзей-шуаров научить тебя. Такие способы могут стать единственной надеждой для нашей цивилизации.

К нам подбежал мужчина: — Сеньоры, забирайте багаж. Пора лететь. Бамос, рапидо!* Мы поспешили к самолету. Перед входом поставили табуретку, чтобы помочь нам забраться в самолет. Внутри света хватало, только чтобы мы смогли найти два железных стула, прикрученных к полу за переборкой кабины. Нам пришлось осторожно выбирать путь, огибая туши быков. Пол был липким от крови. Как только мы уселись, Кнут наклонился и коснулся моей руки.

— Мир изменить нелегко. Нет смысла сражаться с ним напрямую. Лучше стать его частью.

Взревели двигатели. Через окно я видел уносящиеся прочь джунгли. Мы поднялись в воздух и направились к горам.

Глава 3

ВОПРОС ЭНЕРГИИ

Я согнал муху с ноги. Она сделала большой круг и вернулась. Я снова ее согнал.

— Ей нравится тень, — задумчиво сказал Вьехо Ица. — Передвинься на солнце — и она улетит.

Он сидел вверху на каменном изваянии ягуара, напоминая ястреба, усевшегося на вершине утеса, чтобы видеть все, что происходит внизу. Мне казалось удивительным, что он может с такой легкостью взобраться на пирамиду и так спокойно сидеть на вершине после пережитого им ужасного падения.

На его месте большинство людей до конца жизни боялись бы высоты. — Кто такие Меняющие облик? — спросил я. Он только улыбнулся. — Да, с ними не знаком, — с улыбкой ответил я, — но жил рядом и учился у них. И хотел услышать это от тебя. Ты говорил, что Меняющий облик — то же самое, что шаман, колдун или пророк…

Он вздохнул. — Я сказал не совсем так. Меняющего облик действительно можно назвать шаманом или пророком. Но отнюдь не все шаманы и пророки меняют облик.

Муха вернулась на мое колено. Я пытался не обращать на нее внимания. — Меняющие форму — шаманы. Но некоторые шаманы не являются

Меняющими форму. Следовательно, Меняющие облик — подкласс шаманов. Или колдунов. Или пророков.

Он нетерпеливо постучал по камням костылем. — Слова. Просто слова для описания того, что не поддается описанию. Мы сидели в тишине. Похоже, он счел мои вопросы легкомысленными. Я жалел, что спросил.

— В конце концов, я только писатель, — сказал я, стараясь оправдаться. — Я работаю со словами. Слова — мои инструменты.

Он фыркнул. — Посмотри туда, — сказал он, указывая на лес. — Скажи мне, что ты видишь.

Проследив взглядом за его пальцем, я посмотрел на верхушки деревьев. — Джунгли. Листву. — Присмотрись. Видишь? Коричневая точка. Мне пришлось подняться на колени, чтобы удостовериться, что я смотрю именно туда, куда он хочет. Мне это удалось не сразу. Как только я поднял голову, в глаза сверкнул солнечный луч. Зеленые просторы леса внизу, казалось, растворялись, сливались со светом, превращаясь в полноводную реку, впадающую прямо в солнце.

— Теперь, — сказал он мне, — смотри туда. От его голоса мне стало легче. Я наклонился и проследил, куда указывает его рука. Меня посетило странное ощущение, что я могу по своему усмотрению изменять то, что находится внизу.

— Джунгли, — громко сказал я. — Да. Теперь сконцентрируйся. Его палец указывал на зеленый ковер листвы, простиравшийся от горизонта до горизонта. Затем я заметил кое-что еще. Светло-коричневое пятнышко, совершенно крошечное, именно там, куда был направлен его палец. Я прикрыл глаза от солнца и внимательно его изучил.

— Сухое дерево. Или ветка. — А там? — Его палец указал на ярко-красный круг возле верхушки

дерева недалеко от подножья пирамиды. — Цветок, возможно, бромелиада. — Смотри вот туда. Палец указал на тонкую палочку в трех метрах от моего колена. — Палочка. — Вот, — сказал он. — Ты только что видел Меняющих облик — верхушку хижины майя, попугая и насекомое.

Как только он назвал их, я снова посмотрел. Коричневое пятно было неотличимо от мертвой листвы. Красная точка исчезла. Палочка расправила свои крылья и улетела.

— Меняющие облик, — продолжил он, — способны принимать множество форм. Они сливаются с тем, что их окружает. Потом уже действуют как захотят.

Мне пришли на ум строки из книги бразильского философа Паоло Коэльо «Паломничество».

— Я читал когда-то историю о человеке, который должен был победить дьявола, — сказал я Вьехо Ице. — Его враг принял облик свирепой собаки.

— Да, да! — Его голос зазвенел от восторга. — Дьявол — эксперт в области изменения облика.

— Так вот, этот человек, главный герой, автор истории, услышал голос духа-наставника, который подсказал, что он тоже должен превратить себя в собаку. Он сказал, что мы должны бороться с врагами тем же оружием, которое они используют против нас.

— Именно! И он сделал это? Мне пришлось остановиться и подумать. — Мне кажется, что да. Да, теперь я вспоминаю. Он напал на пса, стараясь его загрызть. Он тянулся к его горлу, именно так, как могла сделать собака. Его облик был так ужасен, что напугал случайно оказавшуюся рядом овчарку. Но он победил дьявола.

— Конечно, как только он научился искусству изменения облика. Он стал собакой, стал дьяволом и победил его в его же собственной игре. — Вьехо Ица повернулся и посмотрел на джунгли внизу. — Тут подобное происходит постоянно.

Я сел у его ног, прислонившись к изваянию ягуара. Тень стала короче. Мне было несколько тяжело умещать в ней все тело. Сам камень был теплым. Я чувствовал себя как ящерица, температура тела которой всегда равна температуре окружающей среды. Я вспомнил, как эта часть «паломничества» повлияла на меня. Она заставила задуматься о том, сколько раз я применял подобный подход в жизни, когда «вышибал клин клином», даже не думая, что применяю искусство превращения.

— Я сказал тебе, что мы, люди, сотворены в пятый раз. — Тон голоса Вьехо Ицы насторожил меня. — Один раз нас уничтожила Вода. Ты ведь помнишь эту библейскую историю? Легенды майя имеют много общего с тем, во что верите вы, христиане. Но Меняющие облик спасли нас. По Библии, Ной построил огромный корабль и спас «каждой твари по паре».

Я напомнил ему об эпохе, когда вместо жидкой воды пришла замерзшая, — о ледниковом периоде.

— Представь, что бы было, если бы предки попытались сражаться со льдом, разбивать его дубинками и топорами. Или если бы Ной начал рыть сточные канавы вместо постройки Ковчега!

Мне подумалось, что ответы современной науки на климатические изменения сродни этим дубинкам, топорам и сточным канавам. Я сказал об этом.

— Да, — согласился он, грустно покивав головой. — Сегодня лидеры потеряли связь с истинной силой. Они принимают во внимание только физический мир.

Я понял, что он имел в виду реальность, которая, как утверждают шаманы, существуют параллельно с кажущейся.

— Мир таков, каким вы его видите в мечтах, — сказал я, цитируя название моей последней книги.

— Именно. И это так, потому что превращение начинается с мечты, — сказал он. — Оно может переместить вас в абсолютно новую реальность.

У меня появилось чувство, что я сейчас узнаю нечто, выходящее за пределы знаний, полученных в Андах и Амазонии. Я попросил его рассказать об этом подробнее.

— Когда ты говоришь о важности мечты, ты абсолютно прав. Наши сны и грезы наяву говорят о том, кем мы являемся на самом деле. Мечты влияют на разнообразные аспекты жизни: здоровье, карьеру, материальное благополучие, отношения с другими, признаем мы это или нет. Как только ты понимаешь это, то можешь перемещать энергию. Именно тогда начнет происходить превращение.

Я знал, что он имел в виду, говоря, что мечты определяют течение нашей жизни, — я даже написал на эту тему книгу. Но слова про превращение были непонятны.

— Вьехо Ица, могут Меняющие облик действительно менять свою физическую форму?

— Конечно. — А по-настоящему превращаться с животное или растение? — Они все время это делают, — улыбнулся он. — Ты сам видел. Я понял, что он прав. Я видел, как амазонские охотники превращаются

в деревья, сливаясь с лесом и становясь невидимыми. Я видел, как андские шаманы, идя по скалам, вдруг исчезают и через несколько секунд появляются на сотню метров ниже. Однажды я сидел у костра с вождем шуаров, который встал, отступил в тень и, внезапно превратившись в ягуара, бросился в лес. Однако я всегда старался найти всему этому рациональное объяснение.

Я считал все это чем-то вроде фокусов Гарри Гудини, трюками, требующими от человека очень многого. Я допускал возможность применения гипноза или веществ, меняющих сознание, таких как растение айяхуаска, особенно если речь шла о моем общении с шуарами.

— Тут ты ошибаешься, — сказал Вьехо Ица, как будто прочитав мои мысли. — И ты также ошибаешься, если думаешь, что после превращения они просто начинают выглядеть иначе.

— Тогда что? — Они действительно становятся тем, во что превращаются. Искусство

превращения — это искусство быть «другим».

— Как они этого достигают? Он снисходительно улыбнулся. — Ты отлично знаешь, как они это делают. На самом деле, у них нет необходимости становиться чем-то другим, потому что они все время им и были. Они и есть это «другое».

Меня начал раздражать и приводить в замешательство наш диалог. В течение нескольких лет на своих лекциях и семинарах я рассказывал, как важно осознать единство со всем окружающим миром. Эта концепция была созвучна ньюэйдж. Для моего восприятия она была ясна, но когда речь зашла о возможности реального превращения в растение или животное, я стал настроен скептически.

Несмотря на все то, что видел, я не мог представить себе, как превращаюсь в кошку или в дуб, растущий у крыльца дома. Я объяснил это ему. Он только посмеялся.

— В таком случае ничего не получится. Чтобы сделать что-то, ты должен это представлять, — сказал он, пристально глядя на меня. — Ты думаешь, что это отговорка. Но я уверяю, что рано или поздно ты сможешь это представить. И тогда все получится.

Мы оба молчали, пока я пытался осмыслить сказанное. Я думал об этом много раз. Я полагал, что, изменяя мнение о себе и

обществе, мы можем изменить образ жизни. Под словом «превращение» я всегда понимал работу над собой: развитие тех черт, которые восхищают нас в других, или смену поведения.

Это было понятно не только мне, но и тем, кто приходил на семинары. Некоторые писатели, выступавшие на лекциях вместе со мной, высказывали мнение, что современные люди не нуждаются в физических изменениях; хотя древние и «примитивные» люди могли обладать подобными способностями, людям, имеющим технологии, они более не нужны.

Название книги «Мир таков, каким вы его видите в своих мечтах» означает, что, изменяя образ жизни и представления о мире, мы можем изменить мир к лучшему. Однако то, что говорил Вьехо Ица, звучало гораздо более революционно.

— Все сводится к вопросу энергии, — сказал он, прервав мои мысли. — Видишь ли, современные люди не мыслят изменения мира без участия организаций. Вы тратите энергию, чтобы изменить систему управления в социальных структурах. Когда дело доходит до преобразования природы, вы используете сложные машины, чтобы получаемая в результате энергия могла быть использована для дальнейшего покорения. Но предки и многие современники представляют энергию проще. Они знают, что для получения огня вовсе не нужно строить спичечную фабрику, огонь заключен внутри дерева, и все, что нужно сделать, — потереть две палочки, пока дерево не превратится в огонь.

Он плавным движением скрестил руки. — Энергия. Энергия — это все. Мы — это энергия. Земля, деревья внизу, пирамида, — он расставил руки и поднял их над головой, — Вселенная. Все, что существует. Просто древние люди были гораздо ближе к реальному миру.

Житель Соединенных Штатов Америки знает, что тесно связан с работой и семьей и что это правильно в отношении среды обитания. Древние люди в этом не сомневались. Ты веришь, что можешь влиять на отношения с женой, дочерью и правлением компании, которой владеешь. Следовательно, так и есть. Меняющие облик верят, что могут влиять на отношения с реальным миром. Следовательно, он может это делать. В обоих случаях, это просто вопрос энергии.

— И веры. — Да, и веры. И еще кое-чего. Намерения. У вас должно быть намерение

 изменить свою жизнь. Или, скажем, намерение превратиться в дерево. И то и другое — всего лишь различные формы превращения. Если мы понимаем, что все является энергией, важность намерения становится очевидной. Как ты можешь воздействовать на энергию, не вознамерившись прежде сделать это?

Я должен был обдумать данный факт. — Мне кажется, что могу. — Да. Но сразу может и не получиться.

То, что он говорил, казалось довольно логичным, однако я продолжал сомневаться в собственной способности превращаться, скажем, в дуб. Я решил оставить этот разговор, пока основательно все не обдумаю. Я спросил, каково значение всего этого для будущего планеты, напомнив о том, что мы говорили о ледниковом периоде, наводнениях, топорах и сточных канавах.

— Ответь мне, пожалуйста, на вопрос, — произнес он, медленно растягивая слова. — Какова самая основная угроза существованию людей в настоящее время?

— Мы сами. — Кто именно? — Мы, люди. — Мы, майя? Или твои друзья из Амазонии? Я хмыкнул. — Нет, конечно. — Кто тогда? — Мы, люди. Люди Запада. — Но тут я понял, что это не совсем верно. — Нет, скорее, Севера. Соединенные Штаты, Европа, часть Азии.

— Я понял. Ты не упомянул обо всех фабриках Бразилии, Аргентины и Венесуэлы.

— Они тоже. — Что именно ты имеешь в виду, когда говоришь, что «мы сами» являемся величайшей угрозой нашему выживанию?

Я уже думал об этом прежде, и поэтому было довольно легко найти подходящие слова.

— Я имею в виду идею о том, что мы можем сделать себя счастливыми, производя и потребляя больше, чем соседи, что контролировать природу, перестраивая ее под себя — это и есть цель. Ты знаешь, о чем я говорю: потребительская психология, которая лежит в основе экономики. Пожалуй, истоки подобного отношения к природе следует искать в Древней Греции и Риме. Даже раньше, я полагаю: в Персии, Китае, Египте. Затем, многие века спустя, пришли философы так называемой «эпохи Просвещения». И экономисты, такие как Адам Смит…

— Но кто угрожает выживанию нашего вида сегодня? Я замолчал и глубоко вздохнул. Посмотрел сквозь джунгли туда, куда он показывал раньше, — на город с его машинами и заводами, на отравленную реку. Я вспомнил слова Кнута Торсена. Всматриваясь в бледно-голубое небо, я видел людей в костюмах.

— Инвесторы. Политики. Руководители бизнеса. Рекламные агентства. Телевидение. Корпорации.

— Ага! И вот именно в них тебе необходимо превратиться! Я почувствовал разочарование. — То есть ты советуешь совершить социальное превращение, а не физическое?

— Ты имеешь в виду, что не превратишься в ягуара? — Да. Он тихо засмеялся. — Мы можем помочь превратиться в ягуара, если тебе этого хочется.

Но мы говорили о роли Меняющих облик в выживании обществ, культур, нашего вида. Если ты живешь в джунглях, то ягуар является серьезной угрозой. А что является угрозой для жителя технологически развитого государства? Ты сам только что ответил на этот вопрос.

Я признал, что он прав, и еще раз выразил разочарование. — Не волнуйся, — ободряюще сказал он, — мы попробуем и то, и другое. Он помолчал и медленно огляделся вокруг, затем посмотрел себе под ноги. Я следил за его взглядом, скользившим по плите, которая служила верхушкой пирамиды, и пьедесталом для изваяния ягуара, на котором он сидел. Я попытался представить себя огромной кошкой, но вместо этого видел стеклянный небоскреб в центре мегаполиса. С небоскреба спускался ледник, который расползался по всему городу и автострадам, пока не достигал границ пустыни. Узнав это место, я повернулся к Вьехо Ице.

— Я работал в том древнем городе, где все это началось. Наступление корпораций. Новый ледниковый период.

Он наклонился и поднял небольшой камень. Повертев в руках и с интересом рассмотрев, он отдал его мне.

Камень был теплым от солнца, но ничего замечательного я в нем не заметил. Он был размером с яйцо дрозда, продолговатый и красноватого оттенка. Закругленный с одного конца, он был неровным с другого, как будто отколотый от большого камня.

— Приложи его к животу, — сказал он. Я поднял рубашку и приложил его к коже. Тепло было приятным. — К пупку. Я провел им по животу, его закругленный конец прикоснулся к пупку.

И перед глазами появилось лицо моей мамы.

— Закрой глаза. Почувствуй это своим сердцем. Мама улыбнулась. Она умерла в возрасте восьмидесяти пяти лет, за шесть месяцев до того, как я уехал на Юкатан. Я уже пытался, но только на этот раз сумел воскресить образ из тех дней, когда она была полна энергии и учила меня всему, что знала. Она выглядела такой счастливой! Мое внимание привлекли ее руки. Как и я, она держала камень.

Я слышал голоса многих индейцев, с которыми долго общался: «Все люди и все на свете связаны между собой, дух камня и дух горы неразрывно связаны с твоим собственным духом».

— Этот камень, — сказал Вьехо Ица, — будет твоим ключом к превращению.

Я открыл глаза, и слова полились из меня. Я повторил часть лекции, которую недавно читал в Нью-Йорке. В ней я рассказывал о научных доказательствах того, что каждый атом тела существует со времен Большого взрыва, произошедшего около пятнадцати миллиардов лет назад, когда родилась Вселенная. И что ни один атом не остается в том же теле более года.

— Мы действительно едины, — сказал я в заключение, — и все мы прожили множество жизней.

Он пристально на меня посмотрел. — Ты сказал, что работал в старом городе, где началось наступление нового мира. Расскажи об этом.

Глава 4

БЕДУИНЫ И СЕКРЕТ ПУСТЫНИ

После того, как Кнут Торсен уехал из Эквадора, мы не потеряли с ним связи. Когда срок моего контракта с «Корпусом Мира» закончился, Кнут пригласил меня в Бостон на собеседование. Я уехал из Амазонии и стал бизнес-консультантом в его фирме.

Первое задание привело меня в Иран — в то время древний город Тегеран стал Меккой для специалистов по развитию и городскому планированию. В начале 70-х годов в Иране правил шах Мохаммед Реза Пехлеви. Он и его советники были решительно настроены на возвращение стране статуса мировой державы, который был у нее еще во времена правления Кира Великого за шесть веков до рождения Христа. Они были убеждены, что залогом осуществления их планов является современная наука. Огромные запасы нефти гарантировали, что у страны хватит средств на осуществление чуда.

Представители разных наук, самые блестящие умы современности хлынули в Тегеран со всего света. От кафе на широких проспектах, напоминающих улицы Парижа, до открытых рынков на границе с пустыней весь город звенел от восторга. Среди небоскребов, музеев и дворцов были полуразрушенные грязные кварталы, где люди жили, как средневековые невольники, однако в воздухе витало предчувствие скорых перемен к лучшему. Жители Тегерана были полны надежд.

По крайней мере, такое впечатление у меня сложилось при общении с теми иранцами, с которыми приходилось встречаться по работе. Все они окончили Оксфорд, Гарвард или Беркли и прекрасно говорили по-английски. В качестве доказательства того, что надежды вовсе не беспочвенны, они указывали на чудеса современного Ирана: телевизионное оборудование, установленное на вышках; десятки многоквартирных домов, в которых западные технологии объединены с традиционной персидской архитектурой; станции опреснения воды, солнечные электростанции, порты, аэропорты и скоростные трассы.

Но самым главным проектом было озеленение пустыни. Шах верил, что во времена правления Александра Македонского пустыни были плодородными. Согласно его теории, которую поддерживали команды экспертов из США и Европы, армии Александра и его врагов многократно перемещались по этой территории. Вместе со стадами коз и овец. Со временем эти животные истребили растительность, вместе с исчезновением растений снизилось количество осадков. Постепенно весь регион превратился в пустыню.

Последние исследования показали, что почва пустыни все еще плодородна. Эксперты пришли к общему выводу, что для полного восстановления не хватает только воды. Сотни миллионов долларов были вложены в посадку и полив деревьев. Компьютерные модели показали, что, как только деревья вырастут, количество осадков снова вернется к «норме». Пустыня расцветет. А эксперты разбогатеют.

Глава 5

ПРЕВРАЩЕНИЕ СОЦИАЛЬНОЕ И ПРЕВРАЩЕНИЕ ФИЗИЧЕСКОЕ

— А что потом произошло с шахом? — спросил Вьехо Ица, когда я закончил рассказывать историю.

— Он потерял свой трон. Нам в США говорили, что его свергла мусульманская фундаменталистская организация под предводительством фанатика — аятоллы Хомейни. Но случилось гораздо большее. Все случилось, как предсказал Ямин. Стихийные движение. Бедуины. Обычные иранцы. Скоро шах умер — одинокий, разочаровавшийся изгнанник.

— Все сложилось бы по-другому, если бы шах знал то же, что и Ямин. — Голос Вьехо Ицы прозвучал задумчиво, почти грустно. — Урок барханов! Очень поучительный урок… Напоминает то, что случилось здесь с майя.

Он прикоснулся к каменному ягуару. Я спросил, что он имеет в виду. Он взглянул на джунгли, туда, где восходило солнце.

— Ты знаешь эту историю. До того, как испанцы ступили на эту землю, здесь было великое множество прекрасных дворцов и храмов, выкрашенных в яркие цвета и украшенных золотом. Эти руины — жалкие остатки былого великолепия. Однако все богатство было лишь отражением морального упадка.

К тому моменту, когда прибыли испанцы, города были заброшены. Их поглотили джунгли. Майя были здесь, как и сейчас, но жили в лесах. Как люди, живущие в той хижине, которую ты принял за мертвое дерево. Города опустели. Да, это пришли Меняющие облик. Они подняли тревогу, поскольку предвидели катастрофу, которая случится, если люди продолжат попытки установить власть над природой, уступая своей жадности. Поэтому они вывели людей из городов обратно в джунгли. У антропологов и историков есть много теорий: опустошительные войны, голод, наводнения, засухи… но все это было лишь симптомами болезни духа.

— Такими же симптомами, как и происходящие в наши дни климатические изменения — дыры в озоновом слое, таяние ледников…

— Точно. Симптомы. Для майя настоящая проблема была скорее духовного характера. Их лидеры забыли, что люди — это и есть земля. Мы не существуем отдельно от окружающей среды. Мы едины с ней. Вожди и жрецы майя, раздувая свое эго, забыли об этом. Они убедили себя в том, что они боги, которые, сидя на вершинах пирамид, могут поражать врагов молниями, осушать болота, воздвигать колоссальные памятники, властвовать над природой. Их жадность не имела границ.

— Именно это случилось с шахом. — Проект озеленения пустыни. Сколько раз мы, люди, будем совершать одну и ту же ошибку? — спросил он, подняв руки в умоляющем жесте. — Посмотри на этих ученых… когда они уже поймут? Когда они говорят, что загрязнение, истощение озонового слоя и другие связанные с индустриализацией проблемы могут быть решены при помощи технологий, разве не понимают они уроков истории? Почему они отказываются слушать бедуинов — людей, которые жили в пустыне тысячи лет, но никогда не пытались «покорить» ее? Разве не видят, что, когда майя последовали за Меняющими облик, проблемы исчезли? Больше никаких опустошительных войн. Продолжились ли наводнения и засухи, мы не знаем, но точно знаем, что, как только люди приняли решение вернуться в природу, они стали неуязвимы.

Вдруг мне пришло в голову, что американская революция и переход к демократии тоже были превращением. Вьехо Ица удивленно посмотрел на меня.

— Ты не мог бы объяснить подробнее? Я кратко изложил ему свои соображения. Сначала я совершил короткий экскурс в историю. Я стал рассказывать о средних веках и начале Нового времени, описав традиционное для Европы общественное устройство как социальную пирамиду, устойчивость которой гарантировала армия, исполнявшая волю короля. У большинства людей не было никаких прав, с ними обращались жестоко, их использовали, продавали в рабство. Так продолжаться больше не могло. Повсюду начались беспорядки, но не было такой проблемы, которую не смогли бы уладить солдаты. Большинство всегда проигрывало. Люди продолжали выполнять то, что от них требовала аристократия. Города росли, население все больше отдалялось от природы. Свирепствовали эпидемии и голод. Тем временем правящая элита становилась все богаче. Аристократы и жрецы утверждали, что являются «избранными», что они и только они могут напрямую общаться с Богом. Затем случилось нечто восхитительное.

— Колумб. — Восхитительное — для вас, — с улыбкой ответил Вьехо Ица. — У каждой медали есть две стороны. Тогда был открыт путь к свободе — этот путь мои предки называли «Новым светом».

Тут он рассмеялся. Я продолжил рассказывать, как Старый свет пытался распространить свое влияние на тех, кто уплыл в Америку, но люди, которые отважились пересечь океан, были смелее своих родителей. У них была мечта. И они встретились с лесными людьми, от которых многому научились. Поэтому они отказались повиноваться бывшим хозяевам. Они восстали. Воюя с индейцами, они научились сливаться с природой. В то время как британские солдаты маршировали при свете дня в ярко-красной форме и выстраивались в шеренги, колониальные войска, одетые в домотканую одежду и шкуры животных цвета окружающей среды, прятались за деревьями и камнями. Они были невидимыми, поскольку их невозможно было отличить от окружающей среды.

Вьехо Ица внимательно смотрел на меня. Я продолжал: — Колонисты создали иную форму правления. За образец они опять-таки взяли индейцев, в первую очередь ирокезов, нацию, состоящую из пяти, а позднее шести племен. Многие отцы-основатели Соединенных Штатов: Бенжамин Франклин, Томас Джефферсон, Джордж Вашингтон, Томас Пейн — приходили к коренным жителям, чтобы лучше понять их жизнь. Основываясь на том, что узнали, они пришли к созданию политической системы, которую теперь копируют по всему миру.

— Я никогда ничего подобного не слышал. — Но отцы-основатели не учли одной вещи. У ирокезов был совет женщин, который и выбирал вождей племен. По сути, женщины выбирали капитана, чтобы тот вел корабль. Если капитан не следовал запланированным курсом, они могли его заменить. Наши отцы-основатели не включили женщин в свою систему. Даже право голоса они впервые дали женщинам только через полтора века после написания конституции.

— Самое значимое и вместе с тем самое разрушительное превращение в человеческой истории.

— Избирательная система? Он засмеялся. — Конечно, нет. Уход от женского начала. В целом, это женский мир.

Это обеспечивает выживание. Именно выживание, а не «выживание самого приспособленного» — это исключительно мужская идея. Выживание связано с заботой, любовью, поддержкой — женскими аспектами. Где бы мы были без всего этого? На заре истории мы умели ценить эти качества. У ирокезов женщины принимали все важные решения. Мой народ поклонялся великой богине, так же делали люди по всему миру, по всей Матери-Земле. Совсем недавно, всего за каких-то пару тысяч лет до Христа, произошло великое и ужасное превращение. Меня всегда поражало, как все это случилось во многих местах одновременно. Я воспитывался как майя и как католик. В те дни здесь, на Юкатане, было невозможно не знать основ католического вероучения. Еще юным я был поражен размахом этого глобального изменения, которое началось одновременно во многих местах: в Европе, в Азии, на Ближнем Востоке, в Андах. И везде проходило по одному и тому же сценарию. Да, всегда оставались островки здравомыслия, чаще всего — в глубине джунглей и лесов, где правление женщин сохранилось, но мужская культура стала доминировать.

— Ты называешь это превращением? — Очень масштабным, почти всеобщим. И, в отличие от тех, что происходили прежде, разрушительным для мира и для природы. Сезонные рынки под открытым небом, звеневшие детским смехом, превратились в большие коммерческие предприятия, деятельность которых привела к созданию управляемой мужчинами современной экономики. То же самое произошло в области образования, политики, религии — во всех без исключения общественных институтах. Надругательство над природой стало считаться добродетелью, символом мужественности. Деньги и одержимость коллекционированием вещей стали новой религией.

— А Христос? — Великий шаман, меняющий облик. — Как получилось, что он потерпел неудачу? — Неудачу! — Он откинул назад голову и захохотал. — Он не терпел неудачи. Он видел, что мы должны получить урок и можем сделать это, только пережив на собственном опыте последствия отдаления от природы. Мы должны были пережить всю эту роскошь, весь этот материализм, это экономическое развитие, чтобы понять, чего хотим на самом деле. И Христос зажег этот огонь, пламя которого сохранилось в наших сердцах. Ни инквизиция, ни войны, ни голод и папские указы не смогли его потушить. Он здесь, внутри меня. И внутри тебя тоже. Мы все ощущаем его. Мы знаем, что он здесь. Он поддерживает нас. Мы возродимся снова. Твоя страна почти сделала это совсем недавно, во время революции.

— Моей стране представилась редкая возможность изменить старое положение вещей, при котором власть принадлежит исключительно мужчинам. Сегодня мы являли бы миру совершенно иной пример, если бы колонисты по-настоящему прислушались к ирокезам.

Эта мысль воодушевила и напугала меня самого. Мы помолчали некоторое время. Наконец, Вьехо Ица откашлялся и продолжил:

— Теперь я гораздо лучше понимаю твою страну. Ваша государственная система была заимствована у коренного населения, людей, ощущавших свое единство с природой. Она опирается на близость к земле, на поклонение природе. Но сейчас вы с каждым днем все больше от нее отдаляетесь. Так продолжается уже два века. У вас была возможность изменить ситуацию. Однако вы этого не сделали.

— Но мы можем сделать это сейчас. — Конечно. Если будут выполнены все условия. Но вернемся к Ямину, если ты не против.

— Разумеется, не против. — Что ты думаешь о том бедуине из его рассказа? Был ли он Меняющим облик?

Мне очень хотелось сказать «да», это бы все упростило. Однако когда я услышал эту историю, то предположил, что человек, с которым Ямин отправился в пустыню, просто умел хорошо маскироваться, что он спрятался под одеялом, на которое ветер нанес песок, сделав его незаметным. Я сказал о своих сомнениях Вьехо Ице.

— Это тебе сказал Ямин?

— Я не уверен, что могу вспомнить, какие именно слова он использовал. — Я точно помню, какие слова ты ему приписал: «Он был пустыней».

Так ты передал его высказывание.

— Я не думаю, что смогу вспомнить точнее. — Полагаю, этого достаточно. — То есть ты веришь, что тот человек на самом деле не прятался под одеялом, а был настоящим Меняющим облик?

— Нет, я абсолютно уверен, что он действительно лежал там, засыпанный песком. Как долго, ты думаешь, он там пробыл?

— Не уверен. По крайней мере, все утро. Может быть, дольше. Я покопался в памяти. Не говорил ли Ямин чего-то о положении солнца? — Не знаю, — наконец сказал я. — По крайней мере, довольно долгое время.

— Мог бы ты просидеть в жаркой пустыне под одеялом, засыпанный песком, полдня или дольше? Да хотя бы даже просто в течение двух часов?

— Не знаю. Кажется, это невозможно. Но для бедуина… — Они чем-то отличаются от других людей? — Мне кажется, они знают, как выжить в пустыне. — Что это значит? — Как выживать, приспосабливаться… Я остановился. — Понимаю, что ты имеешь в виду. Он действительно изменил облик, стал пустыней?

— Так сказал Ямин. — Может быть, — сказал я, а затем меня посетила другая мысль. — Подожди. Если он действительно лежал под одеялом, то откуда знал, когда оттуда выбираться? Откуда знал, что вообще сможет выбраться?

— Вот! Невозможность ответить на подобный вопрос — именно то, что мешает таким людям, как ты, совершенствоваться.

— Но ты пообещал, что я научусь это делать. — Извини. Я должен был сказать: «до сих пор мешало совершенствоваться». — Спасибо. Но мне казалось, ты сказал, что это вопрос веры и намерения.

— Правильно. Когда ты думаешь о превращении, боишься ли ты чего-нибудь?

— Да. Что у меня не получится. — А еще? — Что если я смогу это сделать, то не сумею вернуться в прежний облик или не захочу.

— Очень серьезный страх. — Да. —Этот страх — главное, что удерживает людей от превращения. — Как мне преодолеть его?

Он тяжело вздохнул. — Есть только один способ. Чтобы избавиться от него, ты просто должен принять тот факт, что ты уже являешься тем же, во что ты собираешься превратиться, что различия между вами — это только иллюзия. Кроме того, ты должен верить, что иерархии не существует, что ты, будучи человеком, стоишь на эволюционной лестнице ничуть не выше, чем какое либо дерево или ягуар.

— Это нелегко принять человеку, получившему воспитание в нашем обществе.

— Да, школьная программа не готовит людей к изменению облика. Но посмотрим на это по-другому: если ты веришь, что есть низшее, то как ты можешь преодолеть страх застрять в этом обличье? Ты знаешь… — он наклонился ко мне и заглянул мне прямо в глаза, — вообще-то, Меняющие облик нередко застревают. Могут вообще не вернуться. Просто — решают не возвращаться.

— Боже мой! — Это пугает тебя? Но почему? Если ты не можешь принять тот факт, что быть деревом даже лучше, чем человеком, то тебе, скорее всего, не стоит и думать о реинкарнации. Разве что об изменении своей личности или общества. Никакого превращения на клеточном уровне.

— Я слышал, многие люди полагали, что физически мы больше не способны к изменению облика, поскольку благодаря развитию науки и техники больше в этом не нуждаемся.

— Что ж, можно посмотреть на это с другой стороны: если они в это верят, им не стоит совершать никаких физических превращений — скорее всего, они этого не смогут, а если и смогут, то превратят себя в нечто непотребное! Лучше, если они ограничатся превращением общественного устройства. Кнут Торсен в этом отношении был прав. Необходимо изменить то, что определяет коллективную мечту современного человека.

— Корпорации. — Посмотри на этот камень. Я посмотрел на камень в солнечном свете. Его красноватый оттенок, казалось, стал ярче. Я поднял его ближе к лицу и почувствовал тепло, когда он прикоснулся к моей щеке.

— Медитируй, — сказал он тихо. — Проникни в него. Чувствуй, как он входит в твое сердце. Что ты хочешь получить, изменив облик? Помни: превращение связано с энергией, с духом. Задавай вопросы. Всегда задавай вопросы.

Я закрыл глаза, но все еще продолжал видеть камень. Я чувствовал, как сознание фокусируется на нем, и я как будто действительно перемещаюсь внутрь. Ощущение было умиротворяющим, и в то же время я понимал, что происходит нечто очень-очень важное. Это мгновение принадлежало только мне. Я понял, что погружаюсь в глубины своего самого священного, тайного «Я».

— Сверкает, как хрусталь. Я не был уверен, принадлежали эти слова Вьехо Ице или прозвучали только в моем воображении. Это было неважно. Камень раскрылся. Внутри он был очень ярким, я видел блестящие кристаллы.

— Что больше всего нуждается в изменении? — спросил я. Я увидел бесконечную вереницу людей. Она росла и, казалось, вот-вот должна была меня поглотить. На нее накладывалась другая линия, состоящая из воды, пищи и воздуха. Она становилась все короче.

— Рост населения и истощение ресурсов ведет к катастрофе, — сказал голос у меня в голове (кажется, это была моя собственная мысль). — Люди должны изменить свою жизнь.

Вдруг появилась группа людей. В костюмах и галстуках они сидели за длинным столом красного дерева. Позади них ученые в белых халатах суетились над пробирками. Человек во главе стола поднялся.

— Огромный шаг для всего человечества! — Его голос сотряс комнату. — Эта корпорация является абсолютным лидером в мире высоких технологий. И я с удовольствием сообщаю, что прибыль за последний квартал превысила все предыдущие показатели. Наши великолепные ученые, — он указал на людей в белых халатах позади него, — сотворили чудо.

Когда я открыл глаза, Вьехо Ица смотрел на меня. Я рассказал о том, что видел. Это переживание заставило меня вспомнить еще один эпизод из жизни, связанный с Кнутом Торсеном. Дело было во время второй поездки в Юджинг Панданг, порт на острове Сулавеси, знаменитом пиратском острове, расположенном между Борнео и Новой Гвинеей. Это была та самая земля сказочных богатств, которую искал Колумб, когда случайно обнаружил Америку.

Сулавеси расположен очень далеко от офисов американских корпораций, на противоположной стороне земного шара. Во время моей второй поездки он все еще был одним из самых загадочных мест на Земле, где жили бугисы — народ, который продолжал ходить под парусами, часто используя быстроходные шхуны для того, чтобы грабить торговые суда. Как раз за месяц до моего прибытия около берегов Борнео исчез китайский грузовой корабль со всей командой из двадцати человек. Никто в Индонезии не сомневался в том, что с ним случилось!

После того, как я заглянул в камень, у меня в голове снова всплыл образ лидеров корпораций, которые прибыли в Юджинг Панданг на тайную встречу. На этой встрече Кнут, которого пригласили в качестве консультанта, задал вопрос, который меня тогда очень удивил и даже шокировал. Обведя глазами собравшихся, он спросил: «Ну и кто здесь настоящие пираты?» Тогда я не понял смысла этого вопроса, и через какое-то время этот эпизод стерся у меня из памяти. До настоящего момента.

Глава 6

НАСТОЯЩИЕ ПИРАТЫ

Бугисы, живущие на Сулавеси, с незапамятных времен считались самыми свирепыми пиратами в мире.

По сей день бугисы ходят на деревянных шхунах под огромными черными парусами. Эти суда, называемые проа, сделаны только из природных материалов — деревьев, лиан и смолы, собранных в лесах, которые простираются до самых гор в загадочной внутренней части острова, где не ступала нога белого человека. На проа нет двигателей, навигационного оборудования и какой-либо современной техники, однако они способны преодолевать огромные расстояния, а иногда даже пересекают коварный Индийский океан.

Мореплаватели-бугисы живут, как и во времена сэра Френсиса Дрейка. Они носят цветные саронги, яркие тюрбаны и причудливой формы серьги, длинные изогнутые сабли свисают с обвязанных вокруг талии красных поясов.

Во время первой поездки на Сулавеси я подружился со знаменитым корабельным мастером и старейшиной бугисов по имени Були. Его длинные прямые волосы были седыми, он был сутулым, почти горбатым, и беззубым. Он никогда не говорил, сколько ему лет. Он научился искусству создания проа у деда, известного корабельщика.

— У каждого проа есть своя мечта, — сказал мне как-то Були. — Эта мечта существует еще до того, как построен корабль. Дед показал, как попасть в мечту о проа, перед началом работ. Я вижу, куда судно поплывет, с какими трудностями встретится. Так я понимаю, на чем сосредоточиться в работе, на какие части конструкции обратить особое внимание. Все в наших кораблях сделано из природных материалов, мы не используем металл и пластик. Как только я постигаю мечту проа — ее будущие путешествия, я отправляюсь в лес, вхожу в мечты растений, которые необходимы, и выбираю те, которые больше всего подходят именно этому кораблю.

Дед Були был убит японцами, когда те напали на Индонезию во время Второй мировой войны, но эта семья была настолько известна, что в 60-е годы Були был приглашен на Тайвань, чтобы помочь наладить производство яхт. Компания хотела, чтобы, используя промышленные материалы, он сделал стандартную яхту, производство которой можно поставить на поток. Он отказался, заявив, что не собирается «служить дьяволу».

— Все в моих кораблях должно быть натуральным, — сказал он. Були рассказал историю плавания его кораблей, некоторые достигали Мадагаскара и Восточной Африки. Он объяснил, что мореплаватель соединяется с духом птицы, которая летит над водой впереди корабля на протяжении всего пути, запоминает течения, ветра и положение звезд. Когда он возвращается, то использует эту информацию, чтобы рассчитать курс.

Во время второй поездки в Юджинг Панданг ко мне присоединился босс. Эта поездка была гораздо важнее первой и требовала присутствия одного из руководителей корпорации.

Мы с Кнутом Торсеном стояли у окна его гостиничного номера, наблюдая за жизнью порта. Видели крепостные руины, здесь когда-то происходили сражения между датчанами, португальцами, англичанами и бугисами, а сейчас играли дети. Ржавые пушки лежали под пальмами, растущими вдоль осыпавшихся стен. За ними виднелись черные паруса на мачтах стоящего на якоре проа.

— Нельзя недооценивать силу деловой Америки, силу этих людей, — сказал Кнут, кивнув головой в сторону конференц-зала, в котором мы проводили большую часть времени.

Нас наняли, чтобы помочь правительству привлечь международные инвестиции на Сулавеси. Это было весьма непросто, потому что после Второй мировой войны эта разоренная страна приобрела очень дурную славу. После изгнания датчан в Индонезии началась ужасная гражданская война, в которой были убиты от трехсот тысяч до миллиона людей (точных данных нет до сих пор).

С другой стороны, рабочей силы в Индонезии много, и она дешевая. Сулавеси был выбран для встреч с международными компаниями из-за своей удаленности. Здесь, на острове, в стороне от главных торговых путей Индонезии, руководители чувствовали себя укрытыми от всевидящего ока средств массовой информации.

— Ты слышал выступление президента нефтяной компании? — задал мне Кнут риторический вопрос. — Никогда не следует недооценивать таких людей. Мы здесь, в Юджинг Панданг, на другом конце света, и только что услышали, как президент американской нефтяной компании говорит, что в его руках будущее всех индонезийцев!

Я согласился, что эта речь была крайне оскорбительной для местных жителей, хотя индонезийцев среди слушателей не было.

— Я сам далеко не невинная овечка, — продолжил Кнут. — Я выполнил свою часть сделки и тоже несу за все это ответственность. Но эта жадность, заносчивость и эгоизм! Пренебрежение будущими поколениями! А для оправдания личной и корпоративной жадности мы используем статистику Международного валютного фонда! Ты можешь в это поверить?

Он указал на проа. — И это их мы называем пиратами! Кто настоящие пираты? Рядом с некоторыми из них сам Чингисхан выглядит дилетантом!

Он вздохнул, глядя из окна на проа и моряка, ставившего паруса. Ветер наполнил паруса. Якорь подняли. Шхуна накренилась, встала по ветру и двинулась в сторону океана.

Кнут положил руку мне на плечо. Он выглядел почти беззащитным, совсем непохожим на себя.

— Этот проа не наносит вреда окружающей среде, — сказал он, медленно выговаривая слова. — Никаких нефтяных пятен. Никакого дыма. Даже двигается этот корабль абсолютно бесшумно. Сравни с супертанкером.

— Будь осторожен, — рассмеялся я. — Ты говоришь как радикал. Он поглядел очень серьезно. — Ты знаешь, что я консервативный бизнесмен и член республиканской партии. Но у меня есть дети. Я надеюсь, что будут и внуки. Мы просто не можем себе позволить разрушать мир во имя так называемого «прогресса». Особенно когда видим, что в действительности ничего от этого не получаем.

Он сжал руки, а затем медленно развел их в стороны, будто охватывая панораму порта Юджинг Панданг.

— Согласно статистике Мирового банка, это одни из беднейших людей на Земле. Но разве они менее счастливы, чем мы? Могут ли их дети стать наркоманами, алкоголиками или самоубийцами с той же вероятностью, как и дети главы нефтяной компании? Как мои или твои дети?

Великолепный проа поймал ветер. Его большие черные паруса повисли на мгновение, а затем наполнились. Люди в тюрбанах суетились на палубе, натягивая веревки.

— Нет, — признался я. — Их дети, скорее всего, видят мир в более ярком свете, чем наши.

Кнут, не отрываясь, смотрел на порт. — Иногда мне хочется, чтобы в программу обучения наших менеджеров входило длительное общение с такими людьми, как бугисы. Возможно, тогда они предпочли бы ветер и паруса солярке и мазуту. Ты знаешь, что добыча нефти приносит Индонезии больше вреда, чем пользы?

Я был поражен. — Я много раз видел, как это происходит, — признался он. — Это касается не только нефти, но и любых природных ресурсов, идущих на экспорт: золота, серебра, слоновой кости, красного дерева, алмазов… Да, мы смотрим на данные статистики, которые по идее должны показывать рост доходов на душу населения. Я говорю «должны», потому что очень часто происходит прямо противоположное. Правительство берет деньги в долг, чтобы построить инфраструктуру. Велика вероятность, что оно никогда не соберет требуемую сумму через налоги с компаний, так как они обычно имеют франшизы, которые предоставляют временное освобождение от налогов до тех пор, пока они не достигнут определенного уровня доходов. Этого уровня, благодаря стараниям бухгалтерии, они никогда не достигнут, по крайней мере, согласно документальной отчетности. В любом случае все деньги получают несколько богатых семей. Деньги переводятся в США или Швейцарию. Обычный индонезиец, или либериец, или нигериец, все больше опускается в нищету. Из-за инфляции снижается уровень заработной платы. Происходит уничтожение традиционной культуры, семейных ценностей… исчезает все.

Он встряхнулся, как будто прогоняя сон, и отвел глаза от проа. Наши взгляды встретились. Он смущенно улыбнулся.

— Я так поражен различиями культур, — сказал он. — Культуры бугисов, шуаров, нашей. Но впервые в истории возникла цивилизация, обладающая мощной властью. И назвать ее «западной» было бы не совсем корректно. К ней принадлежат не только жители Нью-Йорка, Лондона или Рима, она повсюду: в Сиднее, Токио, Пекине, Катманду. Даже здесь. Большая часть населения Индонезии тоже принадлежит к ней — особенно люди, живущие в больших городах, таких как Джакарта. Даже тот городок, где мы сейчас с тобой находимся, подвержен ее влиянию. Здесь, в Юджин Панданг, мы встречаемся с самыми могущественными лидерами фирм. Которые ведут себя как феодалы-разбойники.

Он опять повернулся к окну. На горизонте появился еще один проа. Он направлялся прямо к нам, и его черные паруса были распахнуты, как крылья ворона.

— Но есть еще бугисы, шуары и другие люди, которые ценят то, что действительно ценно. Маленькие островки здравомыслия. Я уверяю тебя, они понимают…

Его голос прервался. Мы стояли, глядя в окно. Я не знал, что сказать. — И вот есть единственная цивилизация, господствующая в этом мире, — продолжил он со вздохом. — Но кто управляет ею? Фараон, решивший оставить великие монументы, которые напомнят о нем будущим поколениям? Или Томас Джефферсон? Или воин-жрец, подобный Атауальпе, который сохранит свою империю на долгие века? Нет.

Нашей цивилизацией управляет маленькая кучка жадных менеджеров, которые не могут заглянуть в будущее дальше, чем на три месяца вперед, и чьи решения продиктованы исключительно желанием увеличить прибыль. Наши жрецы — бухгалтеры, банкиры и адвокаты. Наше божество — индекс фондовых бирж. А наши мифы принимают форму квартальных отчетов. После себя мы оставим не великие пирамиды, не прекрасные идеи и не процветание для будущих поколений. Мы оставим разоренную планету: свалки, горящие реки и радиоактивные отходы!

Я не мог вымолвить ни слова. Этот человек был консультантом с мировым именем. Он получал огромные деньги от людей, которых сейчас ругал. Я всегда знал, что он был несколько чудаковатым, — кто еще, находясь в его положении, полетел бы на DC-3, наполненном тушами животных, только для того, чтобы увидеть нескольких шуаров? Но то, что я слышал, казалось больше, чем словами чудака.

— Как ты можешь продолжать работать в своей компании?

Он, казалось, ушел в мысли. Второй проа быстро приближался. Он почти поравнялся с первым, который продолжал против ветра двигаться по направлению к открытому океану.

— Я надеюсь, — сказал Кнут, рисуя что-то пальцем на стекле окна. — Я оптимист. Каждому человеческому поступку предшествует мысль. Каждое совместное действие совершается по взаимному согласию людей. И туда, где мы сейчас оказались, нас тоже привели вполне конкретные люди, такие как ты и я. Современное положение вещей не является чем-то необратимым.

— Наверное, ты прав. С того места, где мы стояли, казалось, что две шхуны под черными парусами скоро столкнутся. Затем один из проа скрылся за другим.

— Руководители не родились с подобными идеями, — продолжал Кнут. — Они не вышли из чрева матери с кинжалами в зубах и долларовыми знаками в глазах. Я не верю, что жадность — природный инстинкт. Мы учимся ей в течение жизни.

— Теперь у нас есть правильное понимание. Мы уже никогда не забудем то, что смогли осознать. Кроме того, ничто не свидетельствует о том, что монополия — это зло. Она кажется хорошо продуманной организацией, временами очень эффективной. Корпорация — это инструмент. Очень могущественный. Она может нас погубить. Или стать спасением. Поэтому я оптимист.

Оба проа продолжили движение, один из них вошел в порт, а другой отправился в открытое море.

Глава 7

БЛАЖЕНСТВО, МЕЧТЫ И ФАНТАЗИИ

— Мореплаватели, превращающиеся в птиц, и кораблестроители, ощущающие единство с материалом, из которого делают судно… Кажется, ты всю жизнь сталкивался с Меняющими облик, — сказал Вьехо Ица. — Кнут — удивительный человек. «Корпорация может нас погубить или стать нашим спасением». Ведь это он посоветовал освоить способы превращения в деревья и животных шуаров?

Он встал. Потянулся. — Солнце припекает, — сказал он, нежно похлопав ягуара, а затем повернулся и начал спускаться по ступеням пирамиды. Он снова напоминал мне змею. Я подумал, что вот так вот скользить по камням — это самый безопасный и эффективный способ спуститься по крутой осыпающейся стене.

— Да, это он, — ответил я. — Во время нашей первой встречи, у взлетной полосы города Сукуа в Амазонии.

Вьехо Ица сел на третью ступень сверху в тень пирамиды. Повисло многозначительное молчание. Я хорошо понимал, о чем он думает.

— Нет. Не тогда. Я не научился этим техникам у шуаров. Во времена службы в «Корпусе Мира», сразу после завершения обучения в школе менеджмента я этого сделать не мог.

Он кивнул. — Да, такие вещи, как способность к превращению, прорастают в тебе только со временем. Но скажи, что собирался делать твой шеф? К чему он все это говорил утром?

Я ответил не сразу. — Он часто говорил о власти корпораций. Однажды сказал, что американский капитал останется в Индонезии, и это уже никак не изменить. Он посоветовал «работать с ним». Он убеждал узнать как можно больше о мире бизнеса.

Он сказал, что в самой капиталистической системе не было ничего плохого, но у каждой корпорации есть мечта, и говорил про своего рода «коллективную мечту», которая обязательно должна появиться.

— Мечта? Он использовал это слово? Как интересно! И как он определил эту коллективную мечту?

Я сказал Вьехо Ице, что Кнут Торсен часто говорил о явлении, которое он называл «соревновательным потреблением». Он даже порекомендовал мне книгу об этом, но я уже забыл ее название. Он описывал управляющих корпораций как своеобразную подтанцовку, которая призывает соревноваться в потреблении. Мне в голову приходит образ выстроившихся в ряд мужчин в деловых костюмах, машущих помпонами и выкрикивающих лозунги, вдохновляя игроков на футбольном поле. Каждый раз, когда мы приезжали в торговый центр, он называл его «игрой». Он показывал на покупателя и говорил:

— Вот хороший игрок, истинный победитель. Корпоративные болельщики заставляют нас бегать по заасфальтированному игровому полю и стараться собрать как можно больше безделушек. Чемпионом становится тот, кто финиширует с самой полной корзиной.

Вьехо Ица протянул руки к солнцу. — Я чувствую, что твой Кнут — настоящий Меняющий облик, — сказал он, когда я закончил. — Или, по крайней мере, он хорошо понимает, что такое превращение. Очень впечатлило то, что он упомянул слово «мечта». Вплоть до того момента он казался проницательным наблюдателем, возможно, мудрым философом. Но это изменило мнение о нем. Ты знаешь, о чем я говорю, не так ли?

Я кивнул. Мне хотелось услышать больше. — Можем ли мы еще раз поговорить о том, чем мечта отличается от фантазии?

Он убрал руки в тень и поднес к носу, глубоко вдохнув аромат солнца. — Есть очевидное. Первый шаг к превращению — понимание важности мечты. Меняющий облик должен быть в состоянии осознавать свои мечты и фантазии и отличать их друг от друга. Это часть намерения. Мы не можем понять свое намерение, пока этому не научимся. Ты следишь за моей мыслью?

— Да. Различать мечты и фантазии, чтобы создать намерение. Затем воплотить мечты в реальность. Я учу этому на своих семинарах.

— А фантазии? Я рассказал, что узнал от кечуа, шуаров, яванских и тибетских учителей, пока писал последнюю книгу: фантазии выполняют важную функцию, делая жизнь ярче и многограннее. Их надо ценить, наслаждаться ими, но не давать им энергии на материализацию.

— В этом и состоит различие, — добавил я. — Мечты мы действительно хотим воплотить в реальность. А фантазии — нет. Проблема в том, что порой трудно отличить одно от другого.

— Намерения приходят в беспорядок. А фантазии воплощаются в жизнь. — После чего мы оказываемся в большой беде. — Да, и при этом удивляемся, почему это произошло. — Хотя все дело в том, что мы даем фантазии энергию на воплощение, потому что верим, будто фантазии — это мечты… Послушай, ты говоришь, что превращение связано только с энергией. Но как же дух? Что происходит с ним?

— Дух есть энергия. — Да? — Все есть энергия. — Значит, когда люди говорят, что видят духов, они видят энергию? — Естественно. У меня появился следующий вопрос. — А ауры? — Тоже. — Он посмотрел на меня. — И это возвращает нас опять к теме превращения. Одна аура, одно энергетическое тело, входит в другую, смешивается с ней.

Я пришел в восторг. — В этом и заключается суть превращения? Он кивнул. Я чувствовал, что совершил прорыв в знании. — Это же очень просто! Если я хочу превратиться в дерево, то просто нужно позволить своей ауре слиться с аурой дерева…

Он предостерегающе улыбнулся. — Давай не будем использовать слово «аура», так как это всего лишь внешнее проявление. Мы говорим об энергии. Когда вы видите тепловые волны, вы не видите самой энергии. Ауры могут смешиваться и без превращения, то есть без соединения энергетических тел. Но когда энергетические тела соединяются, ауры тоже сливаются воедино.

— Хорошо. Все, что я должен делать, — просто позволить моему энергетическому телу войти в энергетическое тело дерева.

— Да, если ты действительно хочешь, чтобы это произошло, то сначала ты должен хорошо узнать энергетическое тело дерева. Заняться созерцанием.

— Для современных людей это усложняет задачу, не так ли? — Да, большинству людей вообще чужда мысль о созерцании, особенно о созерцании того, во что они хотели бы превратиться. Забавно, не так ли? Но в любом случае созерцание — это вопрос практики.

Он от души рассмеялся. Новые вопросы и мысли роились в моей голове. — Ты сказал: «Если ты действительно хочешь, чтобы это произошло».

А может ли превращение произойти помимо моей воли?

— Например, то, что ты называешь реинкарнацией, — это тоже превращение.

— Да, прошлые жизни. Но, предположим, я сознательно решил совершить превращение. Могу ли я превратиться в ягуара, если ни разу в жизни не видел этого зверя? Должен ли я находиться рядом с тем, во что хочу превратиться?

— Нет, если ты хорошо знаком с энергетическим телом ягуара. Твоя энергия не должна в буквальном смысле смешиваться с другой энергией. Твое энергетическое поле должно просто изменить свои свойства, чтобы они совпадали со свойствами другого энергетического поля. Но помни: любая «инаковость» — всегда иллюзия, потому что, как мы уже говорили ранее, вы уже едины. Все есть энергия. И эта энергия обладает некоторыми изменчивыми свойствами.

— Вибрациями. — Можешь использовать это слово, если оно тебе нравится. Это не важно.

Я вспомнил, что прочел где-то, будто бы межгалактические путешествия могут совершаться только в форме передачи энергии, а не при помощи ракет. Никакие механические приспособления никогда не смогут развить нужную скорость.

Я рассказал ему об этой теории. Он с улыбкой кивнул. — НЛО, — сказал я, — это проявления энергии. — Как, по-твоему, были построены пирамиды майя? Я осмотрелся вокруг. Я подумал обо всех блестящих умах, работающих над разгадкой тайны древних сооружений — мексиканских, египетских пирамид, крепостей инков, храмов персов, статуй на острове Пасхи, рисунков на плато Наска в Перу. И о многих других — и понял, что все это могло быть создано очень легко, если бы были известны секреты перемещения и превращения. Эти выводы меня просто ошеломили. Однако я с беспокойством думал, что я все еще далеко от того, чтобы начать изменять мое собственное энергетическое тело.

— Дело в намерении, — сказал он, не дожидаясь, пока я его спрошу. — И в вере.

— И все? — Созерцание. И отсутствие страха перед превращением. Об этом мы уже говорили.

Мне пришла в голову другая мысль. — А что ты скажешь о мужском и женском начале? Я имею в виду, можем ли мы изменять пол? Могу я стать женщиной?

— Ты уже был женщиной. — В прошлой жизни? Да, я верю, что так оно и было. Но как насчет этой жизни? Могу я превратиться в женщину?

— Естественно. Мужское — это всего лишь изменчивое свойство энергии, как и женское. Разница невелика. Меняющие облик могут менять и свой пол.

— Трансвеститы, — это слово вылетело прежде, чем я спохватился. Он серьезно на меня посмотрел. — Интересно, что ты упомянул это. Это старый шрам на теле нашей цивилизации, один из симптомов боязни превращения. Эти люди могли по-настоящему измениться, если бы только осмелились и искренне поверили, что могут.

— И поняли технику. — Я думаю, что некоторые понимают.

Я рассказал ему о племенах в Индонезии, где трансвеститов почитают как святых, как великих шаманов.

— Был ли у этих племен, — спросил Вьехо Ица, — контакт с миссионерами?

— Со многими. Мусульмане, католики, индуисты, евангелисты, всех не перечислишь.

— Вот, пожалуйста, — сказал он. — Ты считаешь, что дело в том, что они потеряли веру в себя? — Подозрение, что они могут не вернуться, или мысль о греховности превращения — и все. Поэтому они имитируют подлинное превращение, перенимая внешний вид, манеры и поведение противоположного пола. Это просто незавершенный переход. Не так давно они превращались по настоящему. Теперь их почитают из-за того, что коллективная память хранит воспоминания о могуществе их предшественников.

— Я вспомнил твои слова о том, что превращение происходит, когда одно тело входит в другое, соединяясь с ним. Похоже на секс.

— Секс в своей чистейшей форме открывает дверь превращению. Он учит блаженству. Блаженство приходит, когда мы переживаем единство со Вселенной и когда освобождаемся от власти эго.

Я вспомнил старые фильмы, в которых пара удаляется в лесную хижину, и на экране появляется закат над океаном, волны которого накатываются на берег. Я описал ему эту картину, добавив:

— Кажется, что эти режиссеры все понимали правильно — блаженство есть нечто большее, чем просто удовольствие.

— Меняющий облик знает, что блаженство оргазма — это вход в мир превращения. Именно поэтому многие традиционные культуры превращают секс в ритуал и обожествляют оргазм. Разумеется, они различают оргазм и половой акт. Половой акт — для того, чтобы зачинать детей. Для того чтобы разделить блаженство оргазма, не обязательно нужен половой акт.

Я напомнил ему, что во многих культурах Анд и Амазонии существует особое время, когда мужья и жены на одну ночь меняются партнерами. Утром все возвращаются к семьям. И у моих европейцев были подобные обычаи.

— Белтан, который сегодня превратился в безобидные танцы вокруг «майского дерева», и «Сади Хокинс» — оба этих праздника уходят корнями в подобные традиции.

— Я думаю, — иронично заметил он, — что у каждого это заложено в генах. Это признак единства.

Я решил продолжить, описав то, что произошло однажды ночью в джунглях Амазонии. Я привез группу целителей из Соединенных Штатов в Амазонию, чтобы дать им возможность учиться у шаманов-шуаров. В группе были врачи, психиатры, психологи, хиропрактики и массажисты. Той ночью я сидел у огня рядом с шаманом, переводя его слова для слушателей. Шаман попросил описать характер их занятий. Во время разговора он узнал, что психологам запрещено прикасаться к пациентам, а массажисты должны молчать. Шаман был поражен. «Как вы вообще можете выполнять свою работу?» — спросил он. Чуть позднее он узнал, что массажисты не имеют права трогать определенные части тела пациента. Он изумился. «Какие части?» — спросил он требовательно. «Как же так?» — воскликнул он, услышав ответ. «Ведь это же самые важные части тела, которые освобождают самых сильных духов и позволяет достичь блаженства!»

— Шаманы майя отреагировали бы так же — заметил Вьехо Ица, — если бы участвовали в подобном обсуждении. Ваша культура самая своеобразная. У вас самый необычный подход к целительству, к человеческому телу и к чувственности.

— Возможно, поэтому так много проблем: изнасилования, инцесты, сексуальная жестокость… — сказал я, а затем задумался. — Что заставило мою культуру так далеко уйти от древних традиций?

Казалось, он погрузился в размышления, затем очень серьезно на меня посмотрел.

— Религия. Политика. Бизнес. Однажды люди решили, что самое разумное общественное устройство — это социальная пирамида, и поняли, что необходимо отказаться от блаженства и превращения. Это просто мешало их целям. Как мешало и женское начало. Первым делом они запретили секс, если только его целью не является продолжение рода. Таким образом, они убили сразу двух зайцев. Они связали оргазм с половым актом и буквально захлопнули дверь в мир превращения. Кроме того, это означало, что женщины проводили большую часть своей жизни беременными. Беременность требует времени и энергии, там, где женщины постоянно рожают и растят детей, у них нет возможности занять ключевые позиции в обществе. И так как наложить запрет на секс вне полового акта было тяжело, эти лидеры-мужчины сделали следующее. Они установили законы, требующие моногамии и вступления в брак до начала половых отношений.

— Которые сами они чаще всего игнорировали. — Когда правители считали, что должны подчиняться собственным правилам?

— Поэтому женщины не были допущены к власти, а секс вне брака считался грехом.

— Ты все правильно понял. И, мало того, были введены законы, запрещавшие женщинам занимать какие-либо должности: в конфессиях, в управлении, даже в обучении детей. Исторически женщины были лидерами в каждой из этих областей. И вот оказались за бортом.

— Откуда ты все это знаешь? — У меня были хорошие учителя. — Духи-учителя? Он посмеялся.

— Разные учителя. Ты, может быть, помнишь, как после своего падения, — сказал он, коснувшись больной ноги кончиком посоха, — я ходил в школу знакомого тебе типа, где изучал историю. Очень ученый человек этот старый колдун-майя!

Впервые я слышал, как он определил себя таким образом. — Тебя, кажется, удивляет то, что я сказал. — Ну, почему же, — промямлил я. — Я только… Но я не мог ничего больше сказать. — Превратился в бессловесную змею? — засмеялся он, и по выражению его глаз я видел, что он понял мои мысли. — И еще кое-что. Эти правящие мужчины объявили вне закона не только секс не ради продолжения рода, но все, что имеет отношение к женскому началу. Все растения, которые использовались, чтобы открыть путь к экстатическому, объединяющему опыту, были запрещены. Они тоже стали считаться греховными.

Я вспомнил свое общение с шуарами. — Аяхуаска. Пейот. — Точно. Любое растение, которое помогает ощутить единство и скинуть цепи страха и неуверенности. Видишь ли, мужчинам пришлось устанавливать новую систему убеждений. Эта система не могла быть основана на чувствах или том, что мы называем интуицией. Должен был появиться новый взгляд на мир, особый способ понимания, созданный специально для того, чтобы способствовать достижению их целей.

— Наука. Век разума. Он внимательно посмотрел на меня. Его глаза казались абсолютно спокойными, однако я уловил какой-то странный отблеск. Неожиданно я почувствовал, что свободен от всех ограничений. И вместе с освобождением захотелось закричать. И я закричал.

Затем снова взглянул ему в глаза. — Вот поэтому нам нужны такие техники, как превращение, — сказал он мне.

Он указал на мою руку: «камень». Я разжал кулак и посмотрел на него. — Прежде чем мечтать о превращении, тебе необходимо удостовериться, что это мечта, а не фантазия. Я знаю, ты учишь техникам претворения мечты в реальность. Это важно. Но как ты проверяешь, что действительно хочешь материализовать именно это?

— Я говорю людям, что они должны быть абсолютно уверены, и что их намерение должно исходить из самого сердца.

— Отлично. Однако есть и другой метод. Маленький фокус Меняющих облик. Если ты доверишься мне, я тебе его покажу. Откинься назад. Закрой глаза. Позволь себе расслабиться. Вот так. Почувствуй, что ты стекаешь на землю. Начни с пальцев ног. Поднимайся вверх по телу. Твои колени, бедра, локти. Освободи свои мышцы, почувствуй, как тело впитывается в пирамиду и по ней стекает к земле. Полностью расслабься. Расслабь все тело, включая лицо и голову. Хорошо. Хорошо. Теперь представь нечто, что, возможно, является твоей мечтой.

Его голос звучал очень успокаивающе. Я немедленно подумал о превращении в ягуара и попытался это увидеть.

— Попытайся создать трехмерный образ, своего рода, — как вы это называете? — голограмму.

— Никак не приходит, — перебил я. — Что не приходит? — Несмотря на вопрос, его голос оставался спокойным.

— Трехмерный образ. Моя мечта — превратиться в ягуара. Но я не могу этого увидеть.

— Возможно, ты недостаточно знаешь энергетическое поле ягуара. Сосредоточься сейчас на чем-нибудь попроще. Ягуар придет позже, если ты захочешь. Пусть это будет превращение во что-то менее сложное, вроде сгустка энергии.

Пока он говорил, это появилось: мягкий золотой шар, размером примерно с грейпфрут.

— Я вижу. — Посмотри на него со всех сторон. Двигайся вокруг него. Шар необъяснимым образом из золотого стал синим, увеличился в размерах, его диаметр был примерно равен моему росту.

— Это должно быть целостное переживание. Почувствуй этот шар. Я увидел, как вхожу в сгусток энергии. Точнее, я не шел, а просто медленно скользил в него. Однако я осознавал, что другая часть меня сидит на вершине пирамиды. Меня было два. Когда я подошел к сгустку энергии, все потеряло четкость. Как будто я начал смешиваться с ним.

— Теперь, — донесся до меня голос Вьехо Ицы, — увидь камень. Да. Позволь камню двигаться вокруг этого видения, прикасаясь к нему, задевая. Не торопись.

Я наблюдал за тем, как двигался мой камень. Синий шар энергии, в котором теперь находился мой образ — невидимый, единый с шаром, — казалось, получал наслаждение от прикосновений камня. Я чувствовал радость и понял, что это было ощущение, которое испытывал сам шар.

— Когда камень сделает полный круг и вернется туда, откуда начал, спроси, была это мечта или фантазия.

Когда я сделал это, то не колебался ни секунды. Я знал ответ. — Мечта, — сказал я. — Почувствуй, что ты вернулся обратно на пирамиду. Когда будешь готов, открой глаза.

Старик сидел на стуле рядом со мной. На нем были набедренная повязка и головной убор, сделанный из желтых и багряных перьев тукана. Лицо было разрисовано узором в виде змей. Казалось, он хранил молчание целую вечность. Затем его жена принесла еще одну табуретку и села рядом с ним. Они поговорили шепотом. Она склонилась над огнем, и я видел, как она перелила что-то из тыквы-фляжки в меньшую емкость, похожую на наперсток из ореховой скорлупы. Он взял скорлупку, прошептал несколько слов и залпом выпил.

После этого он начал петь. Мелодия была причудливой, а голос не похож на человеческий. Он начинал с высоких, пронзительных нот. Постепенно спускаясь вниз по гамме, он заканчивал мелодию на глубоких, рычащих звуках. Затем начинал сначала. Меня глубоко взволновали эти пугающие и вместе с тем восхитительные звуки, и я уже прикидывал, как мог бы описать это пение в дневнике. Самое близкое описание, которое я придумал: пение дрозда, переходящее в журчание стремительной реки и заканчивающееся рычанием дикого зверя.

Внезапно шаман замолчал. Он и жена склонились над огнем. На этот раз он держал маленькую чашку, пока она наливала в нее жидкость из тыквы-фляжки. Он снова запел над чашкой, но на этот раз спокойнее. Он выпрямился, а затем склонился ко мне.

— Выпей это, — сказал он, протягивая мне чашку. Я заглянул в нее. В неровном свете я видел, что она наполнена густой оранжевой жидкостью.

— Пей. Один глоток! Вкус был отвратительным, даже хуже, чем вкус сиропа от кашля, который мне давали в детстве. Меня чуть не вырвало.

Они рассмеялись над моей реакцией. — Хорошо, — сказал старик. — Теперь отправляйся к анаконде. Отправляйся в мечту, которая вызывает твою болезнь. Измени ее. Я буду с тобой.

Было тихо. Кто-то разворошил поленья так, что огонь почти потух. Ночь была темной. Джунгли снаружи начали оживать. Я слышал звуки — насекомых, древесных лягушек, рык ягуара в отдалении.

Старик продолжал петь. Я чувствовал, как его голос входит в меня. Он наполнял меня. Я видел, как гигантская оранжевая лоза распускается в моем теле, выходит через поры и наполняет комнату. Лоза обернулась вокруг старухи, пронесла ее через крышу к золотой Луне. Я слышал, как индианка поет что-то вроде «Тсанки — хах аста!».

— Все должны проглотить много грязи, — сказала она. — Не будь таким брезгливым, Джонни. Микробы не убивают. Убивает восприятие.

Я забыл урок. Она смеялась над гигиеной, которую считала лженаукой. Ее голос заглушил шум реки. — Земля исцеляет, — сказала река. — Не бойся ее. Обратись к ней. Старик помог мне вернуться в дом. Я погрузился в глубокий сон. На следующее утро я был здоров.

Несколько месяцев спустя я был в Андах, в гостях у Марии Куишпе. Она принадлежала к народности кечуа, чьи земли простирались от юга Колумбии до Анд, Эквадора, Перу и Боливии, севера Чили. Будучи некогда независимыми племенами, они объединились под властью империи инков. В настоящее время кроме языка их объединяет общая культура и вера.

Мы сидели на валунах у кристально чистого озера, глядя на цепь заснеженных гор, возвышавшихся на той стороне. Мария Куишпе, как всегда, была одета в безупречно белую рубашку, украшенную нежными цветами, синюю прямую юбку до колен и сандалии. Волосы собраны в тугой пучок на затылке. Лицо загорелое и морщинистое. Как и многие коренные жители Анд, она обладала замечательным чувством юмора. Для нее почти все на свете было священным, но мало что заслуживало слишком серьезного отношения. Рядом с ней всегда ощущалась особая атмосфера, которую можно было охарактеризовать одним словом — радость. Она украшала свою мудрость внешним легкомыслием, которое выражалось в блеске глаз, звуке голоса и движениях тела. Мой рассказ об исцелении у шуаров Марию не особенно впечатлил.

— Разумеется, ты вылечился. Все, что должен был сделать шаман, — это помочь тебе изменить мечту. Шуары используют несколько сильнодействующих препаратов, чтобы облегчить этот процесс. Они этим славятся. Но на самом деле, вовсе не обязательно использовать растения. Я могла бы тебя вылечить и без них.

— Как бы ты это сделала? — Как и шуары, мы знаем, что мечта — это все. То, как мы живем, определяется тем, о чем и как мечтаем. Процветание, здоровье, успех в любви, работа — все это контролируют мечты. Ты же мечтал о болезни. Ты верил, что, ведя тот же образ жизни, что и шуары, употребляя их пищу, расхаживая в мокрой одежде, не пользуясь мылом, чему учили твои родители, ты непременно заболеешь. Видел, как черви — то есть бактерии и паразиты — попадают в желудок каждый раз, когда ты делаешь глоток чичи.

Я признался, что она была права. — Я был предрасположен к тому, чтобы так думать. И я думал. — Ты мечтал о болезни. И болезнь пришла. Это легко можно предсказать. Но болезнь легко и вылечить. Все, что нужно делать, — изменить мечту. Мой народ для этого использует барабанный бой. Мы помогли бы тебе встретиться с внутренним наставником, который повел бы в путешествие, похожее на то, которое ты совершил с анакондой. Ты бы увидел червей и избавился от них. В общем, все то же самое. За тем исключением, что мы не дали бы тебе растение.

— Вы против подобных растений? — Нет. У них есть свои достоинства. И недостатки. — Какие, например? — Недостатки? А если растение недоступно? Здесь, высоко в Андах, аяхуаска не растет. Если мы хотим использовать растения, то должны найти их в джунглях. Но не обязательно. В них заключена огромная энергия, но часто таких растений, как аяхуаска, просто нет под рукой. Так зачем на них полагаться?

— Могла бы ты меня вылечить? — Конечно, — засмеялась она. — Хотя в действительности это была бы не я. Все исцеление исходит от Великого Создателя и от Пачамамы, Матери-Земли. Но мне бы потребовалось твое согласие и обещание, что ты освободишься от старой мечты, как только увидишь, какова она.

Она покачала головой и внимательно меня оглядела, как будто читая мою ауру.

— Сейчас с тобой все в порядке. Но мы все же можем обратиться к внутренним наставникам. Хотел бы ты встретиться с одним из них, чтобы он потом всегда был с тобой?

Я сразу согласился, но Мария сказала, что необходимо подождать. Когда солнце скрылось за заснеженными вершинами, мы легли рядом, плечом к плечу.

— Ты должен просто расслабиться, — сказала она мне. — Я отправлюсь в небольшое путешествие с одним из наставников. Мы встретимся с твоим наставником — это может быть животное, растение, человек, — и я предложу ему прийти к тебе в этом мире. Я приведу его и вдохну в твое сердце. Ты обязательно почувствуешь. Затем я вдохну гармонию в твою макушку, чтобы наставник чувствовал себя как дома.

Она сделала именно так, как обещала. Когда она вдохнула что-то в мое сердце, я почувствовал присутствие женской энергии. Ко мне пришел образ пожилой женщины. Мария помогла сесть и осторожно вдохнула в мою макушку. Затем рассказала о шаманке, которую нашла. Объяснила, что надо каждый день уделять время для общения с наставником, чтобы лучше его узнать.

— Он расскажет о силе мечты, — добавила она, подмигнув.

Я работал с наставником и другими духами, которые появились позднее, на протяжении многих лет. Провел примерно три года в Эквадоре, работая в «Корпусе Мира», а затем переехал в Бостон и начал работать на Кнута Торсена. Продолжил практиковать то, чему меня научили Мария Куишпе и индейцы-шуары. Конечно, никому не говорил о том, чем занимаюсь. Это было тайной, и я был уверен, что если работодатели или клиенты узнают об этом, моей карьере придет конец. Временами меня посещали сомнения — когда я вспоминал, что я выпускник школы менеджмента и верх брала рациональная сторона моей личности, — тогда я терял способность техник превращения.

Те годы были восхитительны. Я путешествовал по всему миру, побывал на всех континентах. Зарабатывал много денег, очень многого добился. Красивые женщины, шикарные машины, хорошее вино — все это у меня было. Я даже умудрялся проводить отпуск среди шаманов различных культур, которые многому учили, так что интерес к шаманизму не ослабевал (по крайней мере, если говорить о чисто интеллектуальном интересе).

Затем что-то случилось. Просто свалилось на меня, думаю, примерно через пять лет после того, как я начал работать с Кнутом. Я стал все больше подвержен резким сменам настроения. Иногда посещали тяжелые депрессии, постоянными спутниками стали гнев и какое-то неясное беспокойство. Когда я отправился к духам-наставникам, то понял, что меня больше всего волновали последствия проектов, которые я со своими подчиненными помог реализовать. Гидроэлектростанции, трассы через тропические леса и нефтяные скважины в пустынях могут помочь увеличить валовый национальный продукт государства, но они же несут разрушение окружающей среде и гибель традиционных культур.

Рациональная часть сознания сопротивлялась тому, что шептала интуиция, до тех пор, пока наставники не помогли обнаружить источник подавленного настроения.

На шестой год нашей совместной работы Кнут вышел на пенсию и поселился на небольшой ферме в Норвегии. Хотя он всегда предлагал проекты, приносившие нашей компании огромную прибыль, он же был в ней и голосом совести. За жизнь он многое повидал и научился состраданию. С одной стороны, он рос во времена Великой депрессии, сражался на полях Второй мировой войны и был сторонником экономического развития и материального процветания. С другой стороны, он прислушивался к тому, что говорили коренные жители, и выступал против засилья корпораций и бездумного разрушения хрупкой окружающей среды.

Я начал понимать, что подобная дилемма передо мной никогда не стояла. У меня не было прошлого, которое бы оправдывало стремление к увеличению материального благосостояния. Я понял: то, что Кнут осторожно называл прогрессом и процветанием, является не более чем неким алиби, прикрываясь которым, собственники могли безнаказанно грабить остальное человечество и природу. Я понял, что продолжать игнорировать голос тропических лесов, Анд, пустынь и наставников было бы преступлением против души.

Однажды ночью в маленьком городке высоко в горах Западной Явы, я наблюдал за уличным ваянгом — традиционным театром теней с куклами, представляющими персонажей древних эпосов, как правило, Махабхараты и Рамаяны. Воздух был наполнен ароматом сигарет с гвоздикой. Я был самым высоким мужчиной в толпе зрителей, единственным иностранцем. Местные жители относились ко мне с почтением, угощали жареным мясом с арахисовым соусом. Они гордились мастерством кукловода. Некоторые говорили на ломаном английском языке. Они помогали понять смысл пьесы. Кто-то объяснил, что представление было «философской попыткой понять устройство Вселенной и нашу роль в мироздании».

До моего плеча дотронулся какой-то молодой человек. Он держался скромно, но хорошо владел английским и говорил с уверенностью знатока.

— Ты можешь наблюдать за куклой или за ее тенью. Если от куклы переходишь к тени и наоборот, то правое становится левым, а левое — правым. Мир переворачивается. Все зависит от взгляда наблюдателя. Это вопрос перспективы, восприятия. Как и сама жизнь.

Я был поражен его словами. Как будто одна из кукол взлетела над головами людей и стукнула меня по лицу. Восприятие… перспектива… вот оно! Именно восприятие объясняло различия между вещами. В школе менеджмента меня научили определенной перспективе, конкретному способу понимания экономического развития. Той ночью я многое понял. Осознал, что оно внушило мне видение мира через призму алчности и эгоизма.

Это видение мира подразумевало стремление к обогащению кучки людей за счет большинства. Я понял также, что в глубине души всегда считал подобное восприятие действительности неприемлемым, и что человечество не может больше потакать тем, кто поддерживает эту ложную мечту. Прежде чем заснуть, я безмолвно поблагодарил молодого человека, который открыл мне путь к новому видению.

Глава 9

ПРЕВРАЩЕНИЕ ЭНЕРГЕТИЧЕСКОЙ ПРОМЫШЛЕННОСТИ

— И что ты сделал потом? — спросил Вьехо Ица. — Мне было тяжело. Я видел свет, как мы говорим, однако было тяжело отойти от той жизни. Деньги, красивые женщины… У меня даже была яхта. Меня ждало прекрасное будущее.

— Ты был счастлив? — Ты попал в точку. Нет. Я чувствовал себя отвратительно, за исключением тех моментов, когда вел тайную жизнь.

Он отвернулся и показал на облако, которое показалось низко над горизонтом, над кронами деревьев.

— Ах да, твоя тайная жизнь, в которой ты узнал об энергетических телах и прочих подобных вещах.

Я смотрел на него и понимал, что дни, проведенные с шаманами разных культур, были самым осмысленными в жизни.

— Что можешь рассказать о работе с духами-наставниками? — спросил он. — Думаю, это мало чем отличается от общения с наставниками из числа людей. — Да? Я объяснил, что иногда я с трудом мог провести грань между психонавигационным опытом и тем временем, которое мне довелось провести в «реальном мире» с шаманами. Мне подумалось, что именно об этом он говорил. Все есть энергия. На определенном уровне различия вообще стираются.

Все это только вопрос восприятия, или перспективы, как сказал тот молодой человек на Яве. Я не был удивлен, когда Вьехо Ица кивнул в знак согласия.

— А твоя работа? — Я ушел. После десяти лет. — Ты последовал совету наставников. Что случилось после? — Я сразу лишился источника дохода. Был растерян и напуган. Какое-то ноющее чувство мешало мне. Я понял, что сам себе говорю неправду. На самом деле я не боялся. Многие месяцы размышлял о том, чтобы изменить жизнь, заранее подготовил новое поле деятельности, выбрав работу частного консультанта.

Настала пауза в разговоре. Я отвернулся от облака и рассеянно смотрел на джунгли, с болью осознавая, что он хотел знать, что представляла собой эта работа, и что очень не хочется об этом говорить.

— Еще одна тайная жизнь? — в конце концов спросил он. — Не тайная, просто стыдно за нее. — Все в порядке. Ты не обязан ничего рассказывать. — Но я хочу. Огромная птица сделала круг над нашими головами. — Канюк? — Да, — ответил он, продолжая пристально смотреть мне в глаза. — Я стал свидетелем-экспертом энергетической компании Нью-Хэмпшира на слушаниях в «Комиссии по надзору за предприятиями строительства атомной электростанции Сибрука».

— Ого! — Я должен был доказать, что атомная энергия имеет неоспоримые преимущества перед альтернативными технологиями, такими как ветер, Солнце и когенерация.

— Ко… что? — Генерация. Когенерация. Стараясь быть кратким, я рассказал, что когенерация была способом использовать энергию дважды или, по крайней мере, для двух целей. Например, предприятие может построить собственную маленькую электростанцию, однако не потреблять всю энергию, которую эта станция вырабатывает. Излишки энергии можно продавать местной коммунальной организации.

— В то время крупные энергетические компании не приветствовали подобные решения, — сказал я.

— Готов спорить, что они чувствовали угрозу. — Да, они яростно сопротивлялись. Они щедро платили таким консультантам, как я, за то, чтобы мы выступали на их стороне.

Я прочел всю доступную литературу о недостатках альтернативных технологий. Я сидел в кресле эксперта и рассказывал снова и снова, под присягой, о преимуществах атомной энергии. Моими оппонентами были «Объединение неравнодушных ученых» и многочисленные защитники окружающей среды, выступавшие против того объекта, который компания собиралась построить на побережье Нью-Хэмпшира. Я осознавал, что все мои тщательно собранные доказательства на самом деле не состоятельны перед лицом фактов, говорящих о вреде ядерной энергии и ядерных отходов. И самое главное, в душе я тоже верил: как только станция начнет работать, она станет угрозой для каждого живого существа в радиусе сотен миль.

— Почему ты не бросил эту работу? — Она предлагала деньги и стабильность. — Я помолчал, а затем сделал долгий вздох, который, казалось, опустошил душу. — Почему-то я отождествлял себя с работой. После того как я покинул консалтинговую компанию, было необходимо заново самоопределиться. Без работы, без должности консультанта я потерял бы себя.

— Ты в это веришь? Я должен был подумать. — В то время я так думал. Сейчас думаю по-другому. — Энергия, — сказал он. — Убеждения — это энергия. И человеческое восприятие — тоже.

— Стой, подожди! Я не уверен, что понимаю. — А чем еще они могут быть? Что такое мысли? Его вопросы напоминали те, которые иногда задают слушатели семинаров по психонавигации. Я обучаю методам, похожим на то, что сделала Мария Куишпе, когда вдохнула в меня духа-наставника. Слушатели делают это. Позднее кто-то может спросить, происходило ли все это на самом деле. «Как я могу быть уверен, что это не плод моего воображения?» Вместо ответа я задаю вопрос: «Что есть воображение? Быть может, воображение — это и есть Бог?»

— Понимаю, о чем ты, — признался я. — Все есть энергия. — И ты хотел превратиться, создать новое восприятие себя, новое энергетическое поле вокруг идеи о том, кто ты такой.

— Наверное… Я не мог не задуматься, можно ли считать, что подобное превращение имеет ту же природу, что и физическое перевоплощение в растение или животное.

— Конечно, — ответил он, хотя я не успел задать этот вопрос. — На самом фундаментальном уровне. И то, и другое — изменения в энергетическом поле. Одно проявляется сначала только на уровне мыслей. Затем начинает влиять на внутренние установки, в итоге меняя характер человека, поведение — все, включая внешний облик. Другое проявляется почти сразу на физическом уровне, полностью изменяя внешний вид человека и его поведение, а в некоторых случаях даже пол и биологический вид. Однако в обоих случаях изменение должно начаться с мысли, с мечты, с намерения. Ты знаешь, мы ничего не можем совершить, не почувствовав прежде, что можем сделать это.

Он опустил правую руку вниз и погладил камень. — Я не могу прикоснуться к этому камню, прежде чем не представлю,

как это делаю. Но еще раньше в сознании должна появиться мысль, что это действие может произойти. Должна быть мечта, намерение. Я должен верить, что смогу сделать это. В мире есть люди, которых называют сумасшедшими только потому, что они воспринимают мир не так, как остальные. Некоторые действительно являются неполноценными, поскольку не верят, что могут совершать простейшие действия.

Он поднял руку. — Если бы я не верил, что могу прикоснуться к камню, то это было бы физически невозможно.

Я подумал о спортсменах, которые устанавливали новые рекорды, потому что знали, что смогут. Кроме того, я вспомнил о мастере Ли, инструкторе боевых искусств. Он стоял перед толстой бетонной плитой и объяснял, что именно ум дает руке силу сломать ее, а не мышцы. Мне подумалось, что это справедливо и в отношении успешных руководителей, политиков, музыкантов и других людей. Тех, кто осмелился сломать барьеры, казавшиеся непреодолимыми, но на самом деле были воздвигнуты восприятием, представлениями о том, что возможно, а что — нет.

— Но вернемся к тебе, друг мой. Я бы очень хотел услышать продолжение истории об атомной электростанции.

Я рассказал Вьехо Ице, как день за днем сидел в кресле эксперта перед комиссией, где меня допрашивали с пристрастием представители различных экологических организаций. Я часто чувствовал, будто являюсь подсудимым на этом процессе. По вечерам я удалялся в гостиничный номер, чтобы погрузиться в технические отчеты, которыми были заполнены картонные коробки, выставленные вдоль стены. Я был словно в осажденной крепости. Мало ел и еще меньше спал. Когда не выступал, то либо лихорадочно готовился к следующей встрече, разрабатывая стратегию совместно представителями компании и ее адвокатами, либо слушал выступление одного из противников. Когда эксперта противоположной стороны атаковали наши адвокаты, от меня тоже ожидали каверзных вопросов. Иногда получалось найти его ахиллесову пяту, вопрос, который уходил так глубоко в эго, что он немедленно впадал в ярость, находясь на месте свидетеля перед комиссией. Должен признаться, что мне это доставляло определенную радость.

Подобные игры — в первую очередь проверка силы воли. Если вы сможете довести другого свидетеля до нервного срыва, то достигнете намного большего, чем смогли бы достичь, опровергая его доказательства. Члены комиссии по надзору за предприятиями либо выбираются, либо назначаются правительством. В любом случае это политики, а не инженеры и не экономисты. Для них научные факты значат гораздо меньше, чем ощущение, что выступающий свидетель компетентен и уверен в своей компетенции.

— Верит в себя, — перебил Вьехо Ица. — Точно. — Меняющий облик умеет работать с энергией. Я признал его правоту, хотя раньше подобное не приходило мне в голову. — Полагаю, — добавил я, — что теперь справился бы с такой работой гораздо лучше.

— Но чем же закончилась история с электростанцией? — К сожалению, чем больше я читал, тем больше возникало сомнений в собственных аргументах.

Я вкратце описал ситуацию, сложившуюся на тот момент в научной литературе по данному вопросу. Появлялось все больше свидетельств в пользу того, что многие альтернативные источники энергии технологически превосходят энергию атома. В то же время старая теория, гласящая, что атомная энергия безопасна, постепенно теряла своих сторонников.

Все чаще звучали вопросы о надежности резервных систем, об обучении операторов, о человеческом факторе, об износе оборудования и о трудностях переработки ядерных отходов.

— Постепенно я стал чувствовать себя очень неудобно, отстаивая ту позицию, которую от меня ожидали. И однажды понял, что с меня хватит.

Был конец февраля. На земле лежал свежевыпавший снег. Я встречал утро после бессонной ночи, хотя тогда не открыл ни одной книги, ни одного документа. Стоял у окна, наблюдая за тем, как снег кружится возле уличного фонаря. Думал о своем детстве в лесах Нью-Хэмпшира. Вспомнил истории, которые мать рассказывала о двух моих предках, Этане Аллене и Томе Пэйне, людях, выступавших против несправедливостей властей. Вспомнил друзей в Амазонии и Андах, Кнута, который не смог продолжать работать в корпорации и о Були, корабельщике-бугисе, который отказался строить яхты из стеклопластика, хотя ему сулили немалые деньги. Стоя у окна, я мечтал.

Перед рассветом поехал в кафе и заказал горячих блинов с настоящим кленовым сиропом. Я всегда любил их, но подобное удовольствие не позволял себе уже давно. Когда вышел из кафе и сел в машину, вдруг напала тошнота. Я закрыл глаза. Явилась старуха, которую вдохнула в меня Мария Куишпе. И все стало ясно.

…Я отвел в сторону вице-президента энергетической компании и главного адвоката перед началом слушаний и сказал, что не могу больше работать на них. Они, разумеется, были поражены. Я настаивал, что не хочу больше защищать Сибрук, и спросил, хотят ли они, чтобы я лгал под присягой. К их чести, они согласились, что я должен просто «исчезнуть». «Что ты будешь делать теперь?» — спросил вице-президент. Без раздумий я ответил: «Основать компанию, чтобы развивать когенерацию».

Я повернулся к Вьехо Ице. — Эта идея пришла ко мне сразу. Ее подсказала мне та самая старуха. — А компания? — Я основал ее. Задача оказалась гораздо труднее, чем представлялось сначала. Если бы знал тогда обо всей головной боли, которую получу за десять лет, то я бы никогда не взялся за проект. Эта индустрия тогда еще только-только зарождалась. Законы, делающие возможным такой бизнес, были приняты только в 1982 году. На самом деле, это был закон 1978 года, но тогда его принятию воспротивились энергетические компании, потому что он представлял для них угрозу. В том, 1982 году, он был принят Верховным судом. Я растревожил улей.

— Какое превращение! — Да, пожалуй. Одно из социальных превращений. — И личных. Я уверен, что ты изменился. Даже внешне. Он был прав. Я стал другим человеком. Я всегда был уверенным и компетентным руководителем. Однако теперь начал привносить шаманские практики в такую консервативную сферу деятельности, как управление бизнесом. Любое планирование, любая работа начинались для меня с путешествия в глубины собственной психики. Каждый раз, принимая важное решение, мы обращались к духам-наставникам. В синем деловом костюме в тонкую полоску я садился за стол в окружении дюжины адвокатов и инвесторов и… отправлялся в шаманское путешествие.

Уже было достаточно опыта, чтобы делать это скрытно, без каких-либо видимых признаков того, что я нахожусь где-то за пределами помещения. Но ближайшее окружение об этом знало. Поползли слухи.

Я изменился и в других аспектах. В личной жизни произошел переворот. Я встретил Винифред — и влюбился. Мы поженились, и я, несмотря на то, что клялся, что у меня никогда не будет ни времени на ребенка, ни желания его завести, стал сначала мужем, а потом отцом. Семейная жизнь стала одним из самых удивительных и стоящих приключений в моей жизни. Компания процветала. Из восьмидесяти четырех частных энергетических компаний, решивших начать проекты в штатах, где мы работали, только семь остались на плаву. Остальные обанкротились. Из оставшихся семи шесть были куплены крупными инженерно-строительными корпорациями. Только моя компания смогла выжить. Только у нас была цель развивать новые энергетические проекты, которые доказали, что экологические технологии возможны и что они окупаются. Я хотел, чтобы компания приносила доход, но не это было главной целью.

Когда компания встала на ноги, я решил, что пора двигаться дальше. Прошло около десяти лет с того снежного утра, когда я вышел из зала заседаний комиссии по контролю за предприятиями.

Когда в ноябре 1990 года я продал компанию, она достигла впечатляющих результатов. Они подтвердили то, что в городе Сибрук знали уже давно, — что когенерация во многих отношениях превосходит ядерную энергию, что она безопаснее и экономичнее. Мы стали лидерами в сфере развития инновационных экологичных энергетических проектов и совершили настоящий переворот в индустрии. Речь идет об энергетической станции стоимостью в пятьдесят пять миллионов долларов, которая сжигала угольные отвалы и использовала энергию своей системы охлаждения, чтобы обогревать гидропонную теплицу. Важнее всего было то, что она превращала горы «непригодных к использованию» опасных угольных отвалов в электричество без риска кислотных дождей, что раньше считалось невозможным. Этот проект упоминался на заседаниях Палаты представителей и был описан в отчете Конгресса как пример американской изобретательности и инициативы.

Меня называли радикалом. Мне угрожали бывшие друзья и вызывали в суд бывшие клиенты, энергетические компании. Однако мы выиграли все сражения. Теперь когенерация используется во всем мире. А революционная технология? Теперь она считается «стандартной», и это является огромным шагом вперед в борьбе с кислотными дождями.

— Очень впечатляет, — сказал Вьехо Ица. — И при этом ты не считаешь себя Меняющим облик?

— Я никогда не рассматривал себя подобным образом. — Ты точно совершил потрясающее превращение, — сказал он с улыбкой. — Но я всегда считал, что Меняющие облик — это те люди, которые превращаются в ягуаров.

— Это одна из форм. — Теперь понимаю. Но… все еще хочу научиться превращаться в ягуара. — Я думал, что ты хочешь превратиться в сгусток энергии. — Да, для начала подойдет. Но я должен действительно им стать. — Станешь. Сейчас же важно признать: то, чего ты достиг со своей компанией и с собой, было превращением. Великим превращением.

Он пристально на меня посмотрел, а затем улыбнулся, как будто знал что-то, о чем пока не хотел говорить. Он медленно перевел взгляд и посмотрел куда-то над моей головой.

— Нет, ты можешь в это поверить? Уже далеко за полдень! — Да, мы хорошо поговорили сегодня. Ты многое помог мне понять.

Спасибо.

— Не за что. Я снова пробудил в тебе тягу к новому опыту. — Это тоже. Он твердо встал на ноги. — Камень довольно неудобный. Он вернулся по ступеням к каменному ягуару. Я впервые заметил, что он смотрел прямо на нас. Казалось, он меня изучал. Вьехо Ица поднял свою сумку там, где оставил ее, за лапой ягуара, и вернулся ко мне.

— Ты голоден, друг мой? — спросил он, садясь рядом. Он пошарил в сумке и достал тыквенную флягу и банановые листья, перевязанные тонкой веревочкой. Он протянул мне флягу, она была красивого темно-коричневого цвета и походила на блестящую статуэтку. Он открыл ее.

— Помнишь наш разговор о сексе? Как он может открыть путь для Меняющего облик, показав блаженное единство, которое мы ощущаем, освободившись от эго и переживая единство со Вселенной? Эта фляга — хороший символ. Люди подобны флягам, и, чтобы наполниться светом, мы должны снять крышку. Секс и растения-учителя, такие как аяхуаска, могут помочь нам открыться. Иногда.

О-Нами был известным борцом, очень сильным и опытным. Он мог победить любого противника, даже собственного тренера, если за поединком никто не наблюдал. Однако во время публичных выступлений он становился стеснительным и неуверенным в себе. Делал глупые ошибки и часто проигрывал более слабым борцам.

Однажды ночью к нему пришел великий мастер. Этот мастер считался одним из самых мудрых.

— О-Нами, — сказал он, — ты — Великие Волны. Ты должен в это поверить. Иди в свою комнату. Не ложись спать этой ночью, думай о Великих Волнах. Поверь в того, кем ты являешься. Ты — это гигантские волны, которые сметают все на своем пути.

О-Нами ушел в свою комнату. Всю ночь он медитировал. Сначала просто думал о волнах. Его посещали другие видения, но он отбрасывал их. Постепенно остались только волны. Они наполнили комнату, накатывая и закручиваясь в водоворотах. Когда взошло солнце, в комнате О-Нами бушевало море..

После этого никто уже не мог одолеть его.

— Зрители клялись, что видели, как О-Нами накатывается на своих противников как могучая волна, — уверял меня Таюп. — Другие борцы говорили, что он не давал им дышать — что они буквально тонули, не в состоянии высвободиться из его захвата.

Он очень любил эту историю. — История об этом борце показывает суть вещей, — однажды сказал

он. — Ты говоришь о превращении. А дело в том, чтобы просто быть. Мы можем быть всем чем угодно, потому что на самом деле мы и есть все. Каждый есть все остальное, и кроме этого больше ничего нет.

Он рассказывал много историй о людях, которые всегда стремились стать кем-то, вместо того чтобы просто быть. Я приведу здесь историю о балийской танцовщице, дочери его старого друга.

— Я собираюсь стать танцовщицей, — говорила она. Через несколько лет тяжелых тренировок она разочаровалась в себе. Отец отправил ее к Таюпу.

— Я прихожу на пробы, но каждый раз оказывается, что недостаточно подготовлена, — сказала она. — Очень хочу стать танцовщицей. Если бы только удалось получить работу!

— Хочешь стать танцовщицей? Но ты разве не танцуешь каждый день? — Конечно, я постоянно тренируюсь. — Ты танцуешь? — Все время. — Тогда ты — танцовщица, — сказал он, и попросил ее станцевать. Потом сказал, что это было самое прекрасное зрелище, которое он когда-либо видел.

— Ты танцовщица, — повторил он. — Но меня никогда не приглашали выступать. — И что? То, что какой-то глупый хореограф еще не нанял тебя, не имеет значения. Если тебя наймут завтра, будешь ли ты лучшей танцовщицей, чем сегодня?

Она покачала головой. — Правильно. Ты останешься замечательной танцовщицей. Ты танцовщица. Будь ею.

Через неделю ее взяли на работу в самую известную танцевальную труппу Джакарты.

Поздним вечером Таюп попросил меня встретиться с ним в роще недалеко от гостиницы, в которой мы жили.

— Дай мне полчаса, — сказал он. — Приходи туда, где стоит деревянная скамейка. Я хочу кое-что показать.

Я с нетерпением ждал, пока пройдут полчаса. Я читал «Сидхартху» Германа Гессе, но было тяжело сосредоточиться на книге. Я чувствовал, что должно произойти что-то важное.

Наконец, полчаса прошли. Я с трудом сдерживался, почти бежал к роще, где стояла скамейка. Когда подошел ближе, замедлил темп, пытаясь имитировать походку, которой научил меня Таюп, чтобы он не заметил мое нетерпение. Подошел к деревянной скамейке и осмотрелся. Таюпа нигде не было. Сделал круг, ища его везде, но так и не нашел. Разочарованный и растерянный, я решил подождать несколько минут. Присел на скамейку.

Через некоторое время я начал засыпать. Прилег на скамейке и закрыл глаза. Ветер шевелил листву, убаюкивая меня. Я, должно быть, заснул. Затем что-то коснулось моей щеки. Я сел и огляделся. За скамейкой был невысокий сухой куст. Подумал, что меня коснулись его ветки. Лег обратно, и только начал засыпать, как почувствовал, что ветка снова касается моей головы… Я схватил ее. Рука! Я встал и увидел Таюпа. Он сидел на корточках за скамьей, превратившись из куста в старика-яванца. Я не мог поверить глазам. Он был абсолютно голым.

Я вскочил и бросился к нему. — Как ты сделал это? — потребовал ответить я. Он неуклюже подошел к другому дереву и достал маленький сверток из углубления под его корнями. Достал рубашку, шаровары, сандалии, надел их. Затем вернулся.

— Сделал что? — Ты знаешь. Стал кустом. Он стоял очень близко, смотря прямо в глаза, что раньше делал крайне редко.

— Неужели ты ничему не научился? — спросил он, и я заметил легкое разочарование в его голосе. — Я не становился кустом. И человеком тоже не становился.

Я помедлил. — Ты был кустом. Он улыбнулся. — Правильно. — Но как? — Точно так же, как ты есть тот, кого я вижу сейчас перед собой. Меня интересовал еще один вопрос. Я не решался задать его, но знал, что должен это сделать.

— Почему ты снял одежду?

— Цвета, — сказал он, чуть помедлив, — видимо, их энергии обладают самостоятельными вибрациями. Тяжело носить одежду одного цвета и быть чем-то другого цвета.

Мы присели на скамейку. — Думаю, что О-Нами мог как-то обойти эту проблему с цветом. Но я еще не открыл эту дверь.

Я извинился за глупые вопросы и за то, что долго не мог понять его мысль. — На это требуется время, — сказал он. — Наберись терпения. Я знаю, ты хочешь повторить то, что я сделал, и ты это сделаешь. Но пока не готов.

Будь благодарен за то, что пережил. Я повернулся и обнял его, не мог сдержаться. — Спасибо, — выпалил я. И неожиданно всхлипнул.

— Таюп познакомил меня с красивой итальянкой, Мариной Беллацци, — сказал я Вьехо Ице. — Она путешествовала по Азии.

Пока он ел лепешку и запивал квасом, я рассказал, как мы с Мариной стали друзьями и вместе привели группу американцев и итальянцев к шуарам. Мария была талантливой художницей, на чье творчество сильно повлиял опыт, полученный в Тибете. Она жила в Гималаях и много времени посвятила изучению тибетских обычаев, ритуалов и целительских практик. Ее учителями были тибетские шаманы. Она научила меня технике изменения мечты, которую узнала от них. Эта техника состояла из восьми этапов. Я поделился этим знанием с Вьехо Ицей.

«Первое. Вначале определись со своей мечтой. Ты должен быть уверен, что это не просто фантазия, а то, чего ты действительно хочешь.

Второе. Закрыв глаза, представь абсолютно темное место, в котором ничего нет, своего рода космический вакуум. Вдруг в этой пустоте появляется серебряная звезда, со всех сторон окруженная тьмой. Отправь свою мечту к звезде. Наблюдай за тем, как звезда вбирает в себя мечту.

Третье. Помести звезду (с мечтой внутри) себе на лоб, пусть она пройдет через твой „третий глаз“, расположенный в центре лба.

Четвертое. Представь себе внутреннюю поверхность своей головы как хрустальный шар или зеркальную сферу, которая отражает и усиливает сияние звезды.

Пятое. Наблюдай за тем, как звезда трижды взрывается. Каждый раз вместо того, чтобы исчезнуть, она лишь заряжается энергией. Она сливается с твоим разумом…

Шестое. Позволь ей упасть вниз, в твое сердце. Увидь его как пространство, обрамленное кристаллами, где мечта становится сильнее.

Седьмое. Наблюдай за тем, как мечта и звезда трижды взрываются. С каждым взрывом подтверждай свою решимость сделать мечту реальностью. Чувствуй энергию сердца и сияние мечты.

Восьмое. Позволь им подняться через голову, выйти через „третий глаз“ и вернуться обратно во тьму».

Я взглянул наверх и увидел, что Вьехо Ица сидит с закрытыми глазами. Он медленно открыл их.

— Сильно, — только и сказал он. Марина подчеркивала, что это упражнение необходимо выполнять, по крайней мере, три раза в неделю.

Я описал, как использую этот метод на семинарах. — Я говорю так участникам семинаров: «Так как вы хотите, чтобы мечта исполнилась, то должны быть терпеливыми и настойчивыми. Придавайте мечте энергию каждый день, делая что-то конкретное, совершая поступки, которые непосредственно помогут мечте материализоваться. Делайте что-нибудь. Озвучивайте мечту. Говорите о ней. Вербализуйте».

— Вербализация, — раскатисто произнес он, — каждая культура признает это. Мечты необходимо озвучивать или выражать их символически.

Я согласился, добавив: — Когда вы разделяете свою мечту с другими людьми, это является мощным магическим действием. Только современные индустриально-технологические общества не признают этого.

Вьехо Ица долго смотрел на меня, не говоря ни слова. Его глаза, казалось, завладели мной — не изучая, а просто окутывая. Показалось, что прошла целая вечность. Наконец он моргнул.

— Тебе пришло время отправляться в путь, — сказал он. — В путь? — Снова отправляйся в леса к твоим друзьям шуарам. — Он улыбнулся. — Возьми с собой других людей. Поделись с ними мечтой. Работай с энергией. Ты вступил в очень важный период своей жизни. Это переход. Не упусти его. Верь. Научись превращению во всех его формах.

Многие люди пришли сюда именно за исцелением. Китиар просил каждого лечь на скамью напротив табурета, на котором он сидел. Он начинал с того, что похлопывал их веником в такт своему пению и обрызгивал квасом. Затем его движения становились все более стремительными, а пение — громким. В хижине было темно, свет исходил только от тлеющих углей. Я сидел рядом, чтобы переводить и помогать, если возникнет необходимость. Сидя вплотную, я не мог его видеть, хотя слышал его и чувствовал исходящую от него энергию. В большинстве случаев он исцелял, прикасаясь губами к той части тела пациента, где болезнь была наиболее выражена, а затем отрыгивая. Я чувствовал, что многие исцеления были очень эффективными, и позже, поговорив с пациентами, в этом убедился. Одна женщина, страдавшая от мигреней на протяжении многих лет, сказала, что, когда Китиар прикоснулся к ее голове, она почувствовала неимоверное облегчение, как будто кто-то открыл коробку, и сидящий в ней демон улетел прочь!

После того, как все, кто желал исцеления, его получили, пришла моя очередь. Я занял место на деревянной скамье. Китиар внимательно осмотрел мое тело.

— Я знаю, чего ты хочешь, — сказал он со смехом. — Но помни, что это опасно, если ты веришь в смерть!

Затем он сбрызнул меня квасом и начал похлопывать веником. Его пение увело меня куда-то очень далеко. Я стал видеть геометрические фигуры, которые сливались, превращались друг в друга и создавали образы растений и животных. Стало холодно, и я вдруг почувствовал, что нахожусь в сырой пещере. Вдруг я услышал леденящий вопль, затем услышал хлопанье крыльев и почувствовал движение воздуха. И понял, что мои глаза все еще закрыты. Открыв их, я увидел огромную летучую мышь, которая смотрела на меня и хлопала крыльями, обдавая потоками воздуха. Затем летучая мышь улетела.

Когда все закончилось, Китиар помог мне сесть. — Я обыкновенный старый шаман, — сказал он, — однако могу сказать, что бояться не следует. Если хочешь превратиться, должно быть достаточно смелости. Спроси себя, чего боишься?

— Ты сказал, что это опасно. — Если веришь, что есть чего бояться… Стоит отказаться от этого убеждения.

— То есть опасности нет? — Зависит от того, как посмотреть. В любом случае для вас, гринго, это всегда проблема. Вы озабочены только тем, чтобы избежать опасности. Я вижу это каждый раз, когда ты приводишь сюда людей. Они всегда спрашивают об опасностях: змеях, аллигаторах, пауках, ягуарах. Мы, шуары, приветствуем опасность. Мы радуемся смерти как рождению в другом мире.

— Согласен. Но все равно очень тяжело перестать бояться. — Чего в превращении ты боишься? — Вдруг не смогу вернуться, — выпалил я. — И что особенного? — Он взял бутылку браги и передал мне. — Я покажу. Мое время пришло. Я должен переложить груз на твои плечи и на плечи других людей.

— Что? Все эти разговоры об уходе тревожили меня. Он сказал, что станет летучей мышью. Я видел достаточно, чтобы не сомневаться. Но что же он имел в виду, говоря об уходе?

— Ты увидишь. Вообще-то, ты уже видел. Мой последний урок для тебя — урок смелости. Ты не должен бояться. Рискуй.

Через три месяца я привел в тропические леса еще одну группу североамериканцев. Мы заранее договорились с Китиаром, что он придет в хижину, где мы ночевали, чтобы провести обряд. Мы с Раулем подготовили группу. Все были в восторге от выпавшей им возможности общаться с одним из последних великих шаманов-шуаров. Я с трудом держал себя в руках, стольким хотел поделиться с Китиаром, столько накопилось к нему вопросов! Мы развели огонь, поставили свечи и подарки. Ждали.

— С минуты на минуту, — усмехнулся кто-то, пока мы глядели на огонь. — Это слово приобретает новый смысл, не так ли?

— Возможно, именно это имеют в виду шаманы, когда говорят о путешествии в «параллельные миры» и «другую реальность, — пошутил другой.

Семья шуаров показала, как готовить чичу — пиво, сваренное из растения маниока (кассава). Будучи важной частью рациона и ритуалов шуаров, это растение считается священным, только женщинам позволялось варить пиво. Они сидели перед большой глиняной посудиной, погружая пальцы в вареные клубни, жевали и сплевывали, потом жидкость оставляли на ночь бродить.

— Для шуаров, — объяснил я, — чича — это и картофель, и хлеб, и рис. Главный источник крахмала и углеводов.

Последовали комментарии. Я был рад шуткам. Заранее я сказал группе, что, хотя шаманы считают работу священной, они никогда не относятся к себе или к жизни слишком серьезно. Шаловливый ребенок, игривая сторона, их личности, всегда уравновешивает серьезного взрослого.

Мы терпеливо ждали до поздней ночи. Наш повар, Лачо, принес гитару и сыграл. Я слышал его музыку и раньше, но на этот раз она звучала иначе. Он выбирал самые грустные песни, песни о предательстве и смерти, меланхоличную музыку, от которой воздух наполнялся грустью.

Внезапно я услышал пронзительный свист. Увидел, как большая летучая мышь влетела в дверь, пролетела над головой Лачо к стропилам. Я огляделся. Остальные тоже указывали на нее. Ее видели все. Семью шуаров обуяла паника. Дети застучали по посуде, женщины закричали. Летучая мышь спустилась ниже, сделала круг, как будто приветствуя нас, и вылетела обратно через дверь.

Шуары обсуждали случившееся. Они были взволнованы. Мы хотели знать, что, по их мнению, заставило летучую мышь влететь в помещение.

— Кто-то умер, — сказал Тантар, глава семьи. — Его дух теперь в теле летучей мыши. Он прилетел, чтобы попрощаться.

У меня заныло сердце. Но я ничего не сказал. Следующим утром, когда мы готовили завтрак, сын Китиара, Куца, вошел в хижину, где всю ночь мы ждали его отца. В изнеможении он опустился на стул.

— Китиар ушел, — сказал он. Группа собралась вокруг. — Куда ушел? — спросил Рауль. — Исчез. Растворился. Семья шуаров принесла чашку чичи, которую он быстро выпил. Затем рассказал удивительную историю.

Примерно месяц назад три шамана-шуара и какой-то «миссионер-гринго» обвинили Китиара в том, что тот практикует черную магию, — ужасное обвинение для шуаров.

— Я думаю, — сказал Куца, — что это была Компания. Они его ненавидели. Переводя его слова, я объяснил, что «Компанией» местные жители называют иностранные нефтяные и лесозаготовочные фирмы, видя в них одного большого врага. Или союзника, в зависимости от того, какую позицию занимает человек.

Как сказал Куца, они начали строить козни, чтобы дискредитировать Китиара. Наконец, три главных шамана приказали ему явиться, чтобы принять решение относительно него. Ходили слухи, что они собирались изгнать его, а дом сжечь. Куца подчеркнул, что Китиар не боялся за себя. Его беспокоило то, к чему подобные действия могут привести.

Китиар сказал своему сыну: — Я честный человек. Использую свои силы во благо, а не во зло. Есть люди, которые хотят меня уничтожить, потому что я противостою Компании и защищаю леса. Это они — зло. Я не должен сдаваться. Для меня пришло время уходить, двигаться дальше.

Куца провел ночь в хижине отца. На следующий день они с отцом готовили лекарство для женщины, страдавшей от ревматизма. Вечером Китиар наполнил свою флягу чичей и повесил духовую трубку и связку дротиков на плечо. Он повернулся к своему сыну:

— Скажи Джону: мне жаль, что он не увидит сегодня ночью шамана Китиара. Но он увидит меня.

И пошел прочь от дома. Куца слышал, как он сказал: «Будь смелым». — Он просто растворился в джунглях, — сказал Куца с улыбкой. — В своих любимых деревьях.

Глава 12

БЫТЬ «ДРУГИМ»

Исчезновение Китиара глубоко меня потрясло. Я часто думал о нем. Однажды он приснился и сказал, что я должен быть уверен, что люди, которых мы берем с собой в путешествие по Амазонии, понимают свою ответственность.

Он напомнил: наши поездки — «служение Земле через осознание себя». — Обязательно удостоверься, — предостерег он меня, — что людей привлекает не только возможность самопознания. Они должны быть преданы служению Земле, изменению мира, в котором мы живем.

После того разговора я всегда помнил о деструктивных аспектах наших поездок. Во время лекций и семинаров рассказывал о хрупкости экосистем тропических лесов.

— Каждый человек, входящий в тропический лес, наносит ему вред — говорил я, — и мы мешаем жизни шуаров. Кроме того, наше присутствие может поставить под сомнение правильность их традиций, особенно среди молодежи. Я рассказывал об отрицательном влиянии миссионеров, о том, как они учат детей природы — цивилизации, что многие устные традиции приходят в забвение, как только люди осваивают грамотность.

При этом я всегда добавлял, что, проявляя искреннее уважение к знаниям старших и целительским способностям шаманов, мы укрепляем их культуру.

— Когда молодые шуары видят, как мы сидим у ног шаманов, слушая их истории, когда наши врачи приезжают сюда учиться, это говорит само за себя.

Обычно я завершал свою речь, обобщенно излагая собственную философию, на которую оказало влияние мое прошлое экономиста.

— Это вопрос соотношения выгод и затрат. Если мы вернемся в Штаты, твердо решив изменить мечту нашего народа, ограничить потребление нефти, леса и говядины, которое ведет к нанесению вреда тропическим лесам, то выгоды от нашего пребывания перевесят утраты.

Я начал говорить о превращении на семинарах. Хотя знал, что не смогу никого научить быть кустом так, как это делал Таюп, поскольку сам еще этого не умел. Требовалось коренным образом изменить свое мировоззрение, к чему, как я полагал, не все были готовы: принять то, что куст равен человеку, иерархии видов не существует, не стоит бояться не вернуться в прежнюю форму.

Однако я, по крайней мере, мог навести участников семинаров на некоторые мысли. Мог рассуждать о возможности физической трансформации на клеточном уровне и о необходимости превращения нашего образа жизни и социальных институтов. В дополнение к разговорам я рекомендовал участникам специальные упражнения, которые многим помогали лучше понять суть превращения.

Первое из этих упражнений я узнал, когда мы с Раулем сопровождали группу в путешествии по Эквадору. Мы провели ночь у шаманки-кечуа по имени Иярина высоко в Андах на уровне десяти тысяч футов над уровнем моря. Ранним утром, когда было еще темно, она привела нас к священному для ее народа источнику. Близился день, который давал о себе знать ярко-оранжевым восходом солнца над вершинами вулканов, и мы наблюдали за тем, как вода бьет из-под скал, течет полноводным потоком по склонам Анд и отправляется в путь к Атлантическому океану.

— Через мгновение, — сказала Иярина своим мягким голосом, который, несмотря на свою нежность, казалось, эхом отдавался в горах, — мы будем приветствовать Инти, Солнце. Имя этого источника — Поквио Хуанита, и его женский дух сольется с мужским духом Солнца. Почувствуйте, как они объединяются и превращаются в вас. Осознайте, как могущественные мужские и женские энергии текут внутри вас, как между Огнем и Водой возникает удивительная гармония. Почувствуйте Землю под ногами и Воздух, дыхание Пачамамы, которое проходит через вас. Это превращение четырех элементалей. Они соединяются внутри тела. Внутри каждого. Мы едины.

Она повернулась и обвела взглядом собравшихся. Мы последовали за ней, когда она, стоя у источника, повернулась на восток и протянула руки к солнцу. Как будто по сигналу, оно поднялось над заснеженной вершиной, как шар, который удерживали под водой и вдруг отпустили.

Она преклонила колени, провела ладонями по голове и телу так, что казалось, будто вбирает в себя энергию.

— И-и-и-н-ти! Это был своего рода танец, безыскусный, но сильный в своей простоте. Мы повторили призыв три раза. Затем выпрямились и медленно повернулись, подставляя себя солнечным лучам.

Она попросила сосредоточиться на источнике и делать то же самое, на этот раз вбирая в себя энергию Воды. После этого разговаривала с Землей и Воздухом. Несмотря на ранний час, нехватку кислорода и тот факт, что мы поздно легли спать, я ощутил себя умиротворенным и полным сил. Ощущал четыре стихии. Они как будто слились в некую насыщенную, но расслабляющую силу, и это ощущение не покидало меня до позднего вечера.

Иярина объяснила, что это можно делать и после возвращения домой. Даже если вы живете в городской квартире, сказала она, то можете использовать чашку с водой вместо источника и просто встать лицом на восток, если не можете видеть солнца.

— Воздух всегда присутствует, а Земля находится под ногами, даже если вы — на десятом этаже. Имеет значение только дух и намерение. Вы сами — Воздух, Вода, Земля и Огонь, инь и ян.

Когда я учил этому сам, то вспомнил о способе путешествия в камень, Вьехо Ица. Так появилось второе упражнение, связанное с превращением. Я предложил участникам во время обеденного перерыва найти камень или какой-нибудь другой объект, лежащий на земле. Я рассказал им о методе, показанном мне Вьехо Ицей, с помощью которого можно перенестись в камень и увидеть внутри него нечто, что необходимо изменить в собственной жизни или жизни общества. Я повторил слова учителя.

— Отправьтесь в камень и почувствуйте, как он входит в сердце. Превращение — это энергия, дух. Если вы чего-то не понимаете, спрашивайте. Выясните, что нужно изменить.

Эти камни на языке кечуа называются хаука, что означает «священные предметы», они стали инструментами психонавигации, своего рода проводниками души. Участники моих семинаров узнали: чтобы использовать их силу, нет необходимости носить эти камни с собой. Они остаются в сердце, их всегда можно призвать на помощь.

На создание третьего упражнения меня вдохновил один из эпизодов в книге Паоло Коэльо «Паломничество», где главный герой превращается в собаку, чтобы сразиться с дьяволом. Предложенное мной упражнение — это внедрение в дух растения, которым мы являемся и которое является нами.

Я часто говорю, что в прошлой жизни многие были растениями. В этом был убежден Таюп, который использовал очень похожую методику. Мое упражнение заключается в том, чтобы внутренне ощутить себя растением. Упражнение можно выполнять где угодно, даже в закрытом помещении, однако оно будет особенно действенным на открытом воздухе, в лесу или в парке.

Закройте глаза и свернитесь в клубок. Опуститесь на землю, охватите руками колени и прижмитесь к ним лбом. Сожмите кулаки.

Почувствуйте себя зернышком, которое мечтает стать растением. Представьте энергию, окружающую вас подобно ауре. Помните, что зерна могут прорастать даже сквозь бетон. Загляните в глубь себя, чтобы понять, как вы хотите использовать эту энергию, силу, какие аспекты себя вы больше всего хотите проявить, когда станете взрослым растением и расцветете. Медленно позвольте пальцам разжаться, поднимите голову. Почувствуйте, как растение оживает, пробиваясь из семени. Позвольте себе двигаться так, как того хочется, постепенно поднимаясь и протягивая руки, все время ощущая дух растения. С закрытыми глазами наблюдайте за тем, что происходит вокруг: за другими растениями, за животными и птицами. Слушайте голоса, ощущайте себя растением, впитывающим в себя мудрость этого мира.

Четвертое упражнение слушателям семинаров я предложил использовать, чтобы завершить внутреннюю работу, которую они проделали в ходе трех предыдущих. Этим завершающим упражнением является упражнение со звездой. Его показала Мария. Я перечисляю все восемь этапов и говорю слушателям о необходимости ежедневной работы и вербализации

намерения. Вместе четыре упражнения помогают понять, что же именно необходимо изменить, и начать процесс изменения.

Пятое упражнение помогает освободиться от тех сторон личности и жизни, которые больше не нужны… В то время как другие упражнения направлены на «превращение в…», это направлено на «превращение из…». Оно создано на основе традиционного огненного ритуала индейцев-майя, которые живут в высокогорных районах Гватемалы.

Каждый участник получает указание сделать куклу из веток, цветов, листьев, травы или других горючих природных материалов. Кукла олицетворяет того человека, который ее сделал, хотя не обязательно должна выглядеть как человек или быть похожей на традиционную куклу. Прежде чем использовать какой-либо материал, необходимо спросить разрешения. Работая над куклой, каждый вдыхает в нее то, от чего собирается избавиться. Другими словами, сосредоточивается на передаче кукле того или иного свойства своей личности или аспекта жизни.

Это может быть эмоция (такая как страх), исчерпавшие себя любовные отношения, зависимость или болезнь, в общем, все, что ограничивает свободу. Потом надо медитировать с куклой, продолжая направлять на нее энергию черт характера, от которых желаете освободиться. Потом — огненная церемония, во время которой звучит пение и происходит соединение с духами стихий, как в упражнении Иярины. Это упражнение можно проводить в одиночку и малыми группами, используя свечи или газовую горелку.

Проводя семинары, я прекрасно осознавал, что сам никогда не совершал реальных превращений. Я чувствовал, что Вьехо Ица и Китиар подготовили меня к этому, как могли, и что теперь все зависит только от меня. Я верил, что это произойдет, и не сомневался в том, что видел. Я понимал азы теории и знал, что дело тут не столько в методе, сколько в отношении. Секрет был в сердце, а не в разуме. Требовалось личностное усилие, коренное изменение мечты. Кроме того, нужно было преодолеть самое главное препятствие — освободиться от страхов.

Наши путешествия в Анды и в Амазонию постоянно подтверждали удивительную силу превращения. Многие люди, отправившиеся со мной в Эквадор, были больны, но им удалось исцелиться.

Шаманы утверждали: вместо того, чтобы заставлять энергию болезни исчезнуть, они предпочитали переводить ее в форму, которая принесет пользу пациенту. (Вместо слова энергия они использовали слова колебание или воздух.)

Люди исцелялись от рака, мигрени, болезней позвоночника, синдрома хронической усталости, зависимости от табака, алкоголя, еды или секса, от неврозов, от проблем в отношениях с родителями, партнерами, супругами и детьми. Кроме того, они смогли существенно поднять самооценку и найти место в жизни.

Каждое из таких исцелений наблюдала группа экспертов, среди которой были врачи-психиатры. Про них было снято несколько документальных фильмов, показанных в Соединенных Штатах. Один из фильмов под названием «Шаманы-целители», выпущенный кинокомпанией «Парамаунт пикчерс», рассказывает о женщине, которой был поставлен диагноз опухоли яичников, но она была исцелена шаманом-кечуа. Ее врач, после того как она вернулась домой в Сиэттл, назвал это «необъяснимым исцелением».

Некоторые люди после шаманских исцелений пережили большие изменения в организме. Например, была женщина, страдавшая от синдрома хронической усталости на протяжении десяти лет, ей не смогли помочь врачи.

Сразу после того, как ее исцелил амазонский шаман, мы заметили значительные изменения в ее внешности. В манере поведения появилась какая-то необычайная легкость. От нее исходило ощущение счастья. Она сказала, что чувствует себя в тысячу раз лучше, как будто удалось сбросить тяжелый груз. Через несколько дней она улетела домой. В аэропорту ее встречали муж и сын. Они не сразу узнали ее среди других пассажиров. Она возвращалась на Эквадор еще несколько раз — вместе с семьей.

Другим очень ярким примером исцеления является история женщины психотерапевта по имени Джойс, которая сказала: «Я решила принять участие в этой поездке, так как интересуюсь альтернативными методами лечения, но мало знаю о шаманизме. Однако духовный учитель сказал, что это обязательно изменит жизнь». Страдая от излишнего веса и усталости, Джойс перепробовала множество диет, но все безрезультатно. Когда мы в Андах посетили шамана-кечуа, она первой прошла сеанс исцеления.

Утром на завтраке, во время которого шаман распылял алкоголь над свечой, создавая огненный шар, все собрались вокруг нее. Она выглядела счастливой, в каждом движении ощущалась свобода.

— Посмотрите, она светится! — воскликнул врач, знавший Джойс долгие годы. — Она выглядит совсем другим человеком! Мои коллеги обязательно должны это увидеть!

Несмотря на явные перемены к лучшему, Джойс еще страдала от избыточного веса. Когда мы на следующий день отправились через джунгли к водопадам, это стало для нее серьезным испытанием. Хотя идти вместе со всеми было необязательно, Джойс настояла, чтобы ей дали возможность попытаться. Она не была готова к большим физическим нагрузкам, но ей помогли героическая решимость и поддержка друзей.

Плескаясь в потоках водопадов, Джойс повернулась ко мне. — Я чувствую себя преображенной, — воскликнула она, — а можно поехать с вами в следующий раз?

Услышав эти слова, я был поражен. А потом, за несколько месяцев, Джойс «скинула» шестьдесят фунтов веса, не изнуряя себя диетами и не предпринимая особых усилий.

На многих семинарах мы показываем часовой документальный фильм. Зрители, видящие ее рядом с собственным изображением на экране, не могут поверить, что это один и тот же человек. Однажды, примерно год спустя, она отправила мне на электронный почтовый ящик следующее сообщение.

Я забыла рассказать, что мое превращение произошло на клеточном уровне. Через пару месяцев после того, как я вернулась из Эквадора, у меня на спине появилась сыпь. Это была очень странная сыпь, потому что была под кожей. Сыпь не выходила наружу, но кожа стала красной и раздраженной. Никакие тропические мази не помогли. Наконец доктор сделал анализ крови и прописал лекарство, после чего сыпь прошла. Анализ, насколько я поняла, показал, что в моем теле происходила реакция на уровне клеток и кровяных телец. Клетки реагировали так, как будто в организме присутствовала инфекция, но доктор медицинских наук был в недоумении, поскольку никакой инфекции не было. Он назвал это васкулярной реакцией. Он был уверен, что клетки на что-то реагировали, но понятия не имел, на что именно.

Я-то знала, что сыпь была реакцией на превращения, происходящие в моем теле, и не секунды в этом не сомневалась. Доктор сказал, что никогда не видел ничего подобного.

Все это привело меня к созданию еще двух психонавигационных упражнений. В каждом присутствует змея — животное, чье могущество признают везде, кроме Америки, здесь образ змеи связан с обликом дьявола. Эти упражнений для меня лично оказались настолько действенными, что я стал использовать их на семинарах. В первом из двух упражнений (шестом в цикле из семи упражнений, связанных с превращением) я прошу людей отправиться в путешествие к змее.

Для того чтобы начать это путешествие, должен быть дух-проводник, подобный тому, которого для меня нашла Мария Куишпе, или хуака, похожий на камень Вьехо Ицы. Единственная инструкция, которую они получают: узнать змею, ощутить ее дух настолько полно, насколько возможно. Путешествие каждого человека уникально: некоторые изучают внешний вид и повадки змеи. Другие видят ее рождение из яйца, наблюдают за развитием и видят, как она сбрасывает кожу. Третьи могут сосредоточиться на ее энергетических полях. Некоторые стараются понять, откуда взялось их отношение к змеям, как повлияло на жизнь.

Следующее упражнение может привести непосредственно к физическому превращению. Я предлагаю участникам быть змеей. Мы делимся историями об анаконде, которая считается священной во многих амазонских культурах. Обсуждаем символическое значение змеи в египетской, кельтской, тантрической и других традициях. Я рассказываю о том, что посвящаемые в искусство превращения часто начинают именно с превращения в змею и сбрасывания старой кожи. Этот метод применяется с начала времен. Я предлагаю прикоснуться к этому древнему культурному наследию. Надо оставить позади страхи, забыть иерархическое видение мира, которое в нас вбили еще в школе. Змея — это учитель, настолько сильный, что каждая мировая религия, не направленная непосредственно на достижение человеком состояния блаженства, чувствовала ее угрозу для себя. Я считаю, что это путешествие дает возможность отойти от предрассудков. «Позвольте змее овладеть собой! Откройтесь ее тайне! Ползайте по полу, с-с-сворачивайтесь, ш-ш-шипите…»

Мне не раз говорили, что семь путешествий являются идеальным введением в искусство превращения. Змея, с которой связаны два последних упражнения, обладает способностями, которые могут помочь человеку перейти на уровень клеточного превращения.

Одна женщина, говорившая, что змеи всегда приводили ее в ужас, призналась:

— Теперь я понимаю, почему с появления наскальной живописи змея занимает в человеческой душе такое важное место. Я бесконечно признательна змее, которой сама являюсь.

На что ее собеседник заметил: — Стоит ли удивляться, что змея была символом кельтских шаманов — друидов — и что святому Патрику пришлось изгнать их из страны, чтобы добиться признания в Ирландии католической церкви.

Винифред недавно получила в наследство от бабушки старое кресло с изогнутой спинкой и большими подлокотниками. Наверное, они служили для защиты сидящего в кресле человека от сквозняков. Кресло было светлым и очень удобным. Мне кресло нравилось, и всегда, когда я был дома, то отдыхал в нем. Как-то раз уставшая на работе Винифред легла спать пораньше. Я сидел в кресле, прихлебывая пиво, слушал звукозапись Китиара. Появилось странное чувство — будто мы с креслом связаны в прошлой жизни. И что оно было союзником, защищало меня.

После этого я не реже, чем два раза в день, сидел в кресле и медитировал. Пытался освободиться от всех мыслей и чувств, кроме тех, которые касались кресла. Я использовал специальное упражнение, чтобы определить, было ли мое желание превратиться в стул мечтой или фантазией. Ответ был однозначным — мечта. Это заставило сделать следующий шаг. Я использовал технику «звезды», которой меня научила Мария. Отправил мечту быть креслом к звезде, поместив их вместе в свою голову и сердце.

Я делал все это на протяжении примерно двух месяцев, потом Джессика предложила поиграть в прятки. Мы решили разнообразить игру, вооружившись игрушечными ружьями, стреляющими дротиками с присосками. Ружья отец подарил на Рождество. Я проигрывал и через полчаса не только чувствовал себя оскорбленным, но и отчаянно желал выиграть хотя бы одну игру. Джессика ушла в спальню, считать. Я побежал в гостиную и стал искать место, чтобы спрятаться. Там стояло кресло. Меня потянуло к нему. Я чувствовал, что могу это сделать. Посмотрев на одежду, вспомнил слова Таюпа относительно цветов: на мне были шорты цвета хаки и красная футболка. Я бросился к шкафу и схватил белый банный халат. Ружье я оставил на полке в ванной. Скользнул в кресло, натянул на себя халат и сосредоточился на ощущении того, как моя энергия смешивается с энергией кресла, другими аспектами бытия. Я отправился в путешествие к змее и, сбросив кожу, освободился от страхов.

Скоро я услышал шаги Джессики, увидел, как она входит в гостиную. Зажмурился, и… позволил себе быть креслом. Шаги звучали все ближе. Я слышал дыхание Джессики, будто она была рядом. Знал, что она не более чем в двух футах от меня, смотрит на кресло.

Потом она ушла. Я знал об этом и, открыв глаза, понял, что она крадется по холлу в сторону спальни.

Не прошло и двух минут, как она вернулась. Она подскочила, увидев меня, и выстрелила дротиком.

— Поймала! — торжествующе закричала она. Затем покачала головой. — Почему ты сидишь здесь? Где ты был только что?

— Здесь, в этом кресле. — Не может быть! — Она перезарядила ружье. — Говори правду. — Клянусь, я был здесь, в кресле. — Лжец! Я смотрела под ним и за ним. Тебя нигде не было. — Не рядом — но здесь, в кресле. — Думаешь, я поверю, что дурацкий банный халат поможет? Если так, то почему я увидела тебя?

Я объяснил, что случилось. Она не впервые слышала о превращении. Вглядывалась в меня.

— Ты серьезно, так ведь? Этот случай поверг в изумление всех. Я пытался пересказать его Винифред, но стеснялся. У меня не получилось. Как и многое из того, что не поддается объяснению, произошедшее быстро забылось, исчезнув из разговоров и из памяти. Однако дверь была уже приоткрыта.

Вскоре после приключения с креслом мы отправились в Эквадор с Раулем, его женой Эльзой и дочерью Лордес. Винифред проходила сеансы исцеления у шамана-кечуа по имени Манко. Он был одним из моих первых учителей. После сеанса Манко рекомендовал утром, по пути в аэропорт, зайти на рынок и купить целебные травы для Винифред, чтобы она дома могла приготовить отвар, который, как заверил Манко, ей поможет. Он написал длинный список и посоветовал отдать его на рынке одной женщине, известной травнице.

Мы были поражены количеством трав, собранных и завернутых для нас в газету. Эта связка была размером с букет из четырех дюжин роз.

— Как мы пронесем это мимо службы безопасности самолета? — спросила Винифред, когда мы отъехали от рынка. — Это же живые растения.

В то время Эквадор участвовал в таможенной программе, в которой сотрудники службы безопасности, прошедшие специальное обучение в США, просматривали весь багаж пассажиров самолета. Сумки проверялись самой современной аппаратурой.

Строго контролировалось выполнение запрета на ввоз в США растений. В системе были свои преимущества. Во-первых, это экономило время таможенной службы Майями. Во-вторых, если растения были легальны, и отсутствовали попытки скрыть этот факт, то их просто изымали, что позволяло избежать дальнейших проблем.

Поэтому мы решили не пытаться прятать травы, а просто оставить их в сумке Винифред, чтобы любой, кто пожелал бы заглянуть, мог их увидеть. Когда мы приготовились проходить через пост службы безопасности, Джессика прикоснулась к связке и сказала:

— Будь газетой. Двое таможенников стояли за длинным столом, тщательно осматривали каждый предмет багажа пассажиров.

Джессика прошла первой. Один из сотрудников службы безопасности достал ее фотоаппарат и попросил открыть его. К счастью, дочь вынула последнюю пленку до того, как мы отправились в аэропорт. Таможенник посмотрел внутрь и несколько раз нажал на кнопки, затем вернул камеру Джессике, очень серьезно при этом кивнув. Тем временем его коллега был поглощен изучением содержимого сумки Джессики, выкладывая на стол свитер, четыре маленьких вышивки, которые она купила для друзей, расческу, книгу, дневник, ручку, калькулятор, кошелек и косметичку. Последние два предмета его заинтересовали. Потребовалось их открыть. Он рассмотрел каждую фотографию и заставил открыть каждую баночку крема или помады. Когда она открыла крышку пудреницы, он потрогал подушечку пальцами, поднимая маленькие облачка пудры. Он просунул ноготь за зеркало, чтобы проверить, плотно ли оно сидит.

Это не было обычным досмотром. Либо этих людей предупредили, что кто-то пытается покинуть Эквадор с чем-то очень важным, либо они пытались угодить невидимому для нас начальнику. Я никогда не видел ничего подобного.

Джессика прошла к выходу. Я подтолкнул Винифред вперед, не хотел оставлять ее одну. Когда увидел, как она подходит к столу, испугался. Боялся, что конфискуют травы. И потерял уверенность в законности того, что мы делали. Как, гадал я, они отреагируют на это изобилие шаманских «травок»?

Таможенник запустил руки в дорожную сумку, достал синий свитер, прощупал его. Затем начал выкладывать из сумки другие вещи. Они появлялись медленно, мучительно медленно: книга, косметичка, расческа, карандаши, калькулятор. Он открыл сумку шире и заглянул внутрь.

По его лицу скользнула ухмылка: первое проявление эмоций. Он залез рукой внутрь. Я затаил дыхание и посмотрел на Джессику. Служащий пробормотал что-то напарнику и достал журнал «Космополитен», разглядывал фотографию полуобнаженной дамы на обложке. Начал складывать все, что достал, обратно в сумку. Передал ее Винифред и помахал рукой. Досмотр закончился. Мы проскочили.

Пока я проходил процедуру проверки, голова шла кругом. Я не мог перестать думать о связке трав. Куда она делась?

Я прошел через ворота и увидел Джессику и Винифред. — Здесь, — сказала Винифред, показывая на сумку. — На самом видном месте. Самая большая вещь. Не знаю, как они пропустили. Как будто она исчезла.

— Как будто превратилась в газету, — поправила Джессика.

Несколько месяцев спустя я оказался в том же аэропорту Киото, покидая страну вместе с шестнадцатью членами нашей группы, которые только что провели десять дней вместе со мной и шаманами. Некоторые несли с собой копья, купленные у шуаров.

Так как шуары делают копья из очень твердого дерева чонта, они не используют ни каменных, ни металлических наконечников. Вырезают треугольные острия из эбенового дерева, достаточно прочные, чтобы проткнуть самую плотную шкуру животного или вражеский щит. Форма острия и длина древка многое говорят о назначении копья. Длинные, узкие острия используются для рыбной ловли. Толстые — для охоты на животных. Копья с меньшими наконечниками, разукрашенные змеями, — для церемоний. Боевые копья имеют наконечники в форме алмаза, острые грани которого сходятся в одну точку.